О хирургии и не только - страница 17

Чтобы показать широкий круг наших обязанностей, расскажу еще об одном забавном эпизоде. Поскольку штат врачей у нас был ограничен, Гена Жуков на полставки работал еще и судмедэкспертом. А когда он уходил в отпуск, на месяц я оставался на этой должности. И вот в очередной раз я исполняю обязанности судмедэксперта… Где бы я ни находился, я всегда оставлял свои координаты. Как-то я был в кинотеатре, и посреди сеанса раздается объявление по громкой связи: «Патютко, на выход!» Я вышел, меня уже ждал следователь, примерно моего возраста, милиционер и еще какие-то люди. Следователь сказал, что в бане обнаружен труп мужчины. Мы все направились туда. Я лихорадочно вспоминал свои скромные познания в судебной медицине, по каким признакам можно хотя бы ориентировочно определить причину смерти, время ее наступления и прочее. Подходим к бане, там уже толпится народ. Первым в баню входит следователь, с суровой миной на лице осматривает, нет ли следов, проверяет окна. Все очень сосредоточенны. Заходим в саму баню, видим, лежит голый мужчина, предположительно – труп. Я наклоняюсь над ним, и – о, ужас! – на моих глазах он медленно поднимается, растерянно озирается вокруг и спрашивает: «Мужики, а что вы здесь делаете?» Оказывается, он немного перебрал и заснул, а собутыльники ушли, оставив его одного. Мы вышли из бани под дружный хохот собравшейся толпы. На этом моя карьера судмедэксперта закончилась.

Так протекали наши рабочие будни. Нельзя сказать, что все проходило гладко. Были у нас стычки с заведующим отделением. Я никогда не отличался покорностью, и если имел свою точку зрения, свое мнение, всегда его отстаивал. Но в общем и целом больших и серьезных разногласий в коллективе не было. Мы дружно работали и не менее дружно отдыхали.

Но меня никогда не оставляла главная мысль – стать большим хирургом, и я никогда не забывал слова М.С. Петрова, что большая хирургия – это онкология. Я всегда помнил тот совет, что он мне дал. И я поставил себе цель – поступить в аспирантуру в Институт онкологии во Фрунзе. С первых дней работы хирургом я приступил к подготовке в аспирантуру: самостоятельно изучал английский язык, учил философию и сдал на отлично кандидатский минимум по этим предметам. Язык на отлично, разумеется, я не знал, но оценку получил в основном за храбрость, ибо никто, кроме меня, за всю историю кафедры, работая на периферии, экзаменов кандидатского минимума никогда не сдавал.

Итак, кончался наш срок обязательной трехлетней работы на периферии. Сейчас я с большой радостью и – не буду скрывать – с грустью вспоминаю те годы. Больших операций я не делал, потолком моих действий были холецистэктомии и ушивание перфоративного рака желудка, но я все-таки чувствовал, что у меня многое получается. Но самое главное – я научился действовать самостоятельно, решать многие вопросы без посторонней помощи. И это – самый главный итог работы.

Впрочем, и сейчас, даже в хирургических клиниках Москвы, за два года учебы ординаторы, как правило, не делают ни одной операции самостоятельно. Мой же личный опыт к тому моменту составил не менее 150 самостоятельных операций. Это еще раз говорит в пользу того положения, что после окончания института молодых специалистов надо отправлять работать на периферию в обязательном порядке.

Но сейчас распространена совсем другая точка зрения. В большой статье «Образование хирурга – занятие длиною в жизнь» профессор С Л. Дземешкевич пишет, что «обучение на последипломном этапе может быть только в условиях современной клиники». Во-первых, в современную хирургическую клинику попасть простому студенту нелегко. Во-вторых, за могучими плечами ведущих хирургов клиники молодому специалисту трудно, пожалуй, невозможно, быть самостоятельным. Я не говорю уже о минимальной возможности участию в операциях из-за большого числа желающих это сделать. Так что я не стал бы так категорично утверждать, что, только работая после института в клинике, можно стать хирургом, стать профессионалом.