О Китае - страница 53

Маоцзэдуновскому Китаю было предначертано стать страной постоянного кризиса; Мао с самого начала пребывания у власти коммунистического правительства развязывал борьбу волна за волной. Китайскому народу больше не разрешалось почивать на лаврах своих достижений. Судьба, уготованная ему Мао, состояла в очищении общества и самих себя прохождением через горнило различных сильных тягот и невзгод.

Мао стал первым правителем со времени объединения Китая, разрушившим традиции, намеренно сделав это шагом государственной политики. Он расценивал себя как обновителя Китая путем демонтажа, порой очень жестокого, своего древнего наследия. Вот как он объяснял свою стратегию французскому философу Андрэ Мальро в 1965 году:

«Философские принципы, культура и обычаи, которые завели Китай туда, где мы его нашли, должны исчезнуть, а философские принципы, обычаи и культура пролетарского Китая, которые пока еще не существуют, должны появиться… Философские принципы, культура, обычаи должны рождаться в борьбе, а борьба должна продолжаться до тех пор, пока не исчезнет опасность возврата к старому»[143].

Мао однажды торжественно объявил, что Китай должен быть «расщеплен», как атом, для ликвидации старых порядков, но в то же самое время должен быть произведен такой взрыв народной энергии, чтобы он мог достичь еще больших высот:

«Сейчас наш энтузиазм на подъеме. Наша страна – горячая нация, сейчас охваченная обжигающим пламенем. Для этого есть хорошее сравнение: наша страна подобно атому… Когда ядро атома расщепляется, высвобождаемая термическая энергия будет поистине громадной силы. Мы сможем проделать такое, чего не могли сделать раньше»[144].

Мао развил широко распространившееся наступление на традиционную китайскую политическую мысль как часть этого процесса: если конфуцианские традиции восхваляли всеобщую гармонию, то Мао идеализировал бунты и столкновения с силами противника. Как во внутренних делах, так и во внешних (и действительно, он во всем видел единство противоположностей, часто сравнивая зарубежные кризисы с внутренними чистками или кампаниями). Конфуцианские традиции восхваляли философию нищеты и культивировали равенство и скромность; когда проводились реформы, они были поэтапными и выдвигали на первый план задачу «восстановления» прежних ценностей. Мао же, напротив, стремился к радикальным и моментальным переменам и полному разрыву с прошлым. Традиционная китайская политическая теория рассматривала военную силу без особого почтения и настойчиво призывала китайских правителей добиваться стабильности в стране и влияния за ее пределами через добродетель и сочувствие. Мао, которого вела его идеология и страдания за многовековые унижения Китая, довел милитаризацию жизни китайцев до беспрецедентного уровня. Если традиционный Китай ценил прошлое и взращивал богатую литературную культуру, Мао объявил войну традиционному китайскому искусству, культуре и образу мышления.

По многим параметрам, однако, Мао олицетворял диалектические противоречия, которыми он, по его утверждениям, мог манипулировать. Являясь яростным и открытым противником конфуцианства, он тем не менее много читал из китайской классики и имел привычку цитировать старинные тексты. Мао сформулировал доктрину «перманентной революции», но когда этого требовали китайские национальные интересы, он мог быть терпеливым и смотреть далеко в перспективу. Манипуляции с «противоречиями» были его объявленной стратегией, и все же они служили конечной цели, вытекавшей из конфуцианской идеи «датун» – «Великой гармонии».