Тот же Лев Толстой, находясь у себя в имении, буквально погряз в самом форменном прекраснодушии, а значит и отображение им людского быта в сколь многих его бессмертных произведениях, при всем их общемировом значении и великих литературных достоинствах, совершенно так никак вовсе-то небезвредно.
Причем уж поболее всего именно для тех, кто попросту никак не умеет провести четкую и явственную межу промеж благой творческой фантазией и порою столь беспримерно суровою реальной жизнью.
И это именно так, поскольку в душе до чего только многих российских интеллигентов возвышенное литературное творчество стало занимать до некоторой степени… излишне и впрямь вот главенствующее место.
И ведь не только в виде задушевных изысканий человека, старающегося соприкоснуться с миром прекрасного, но и в простейшей серой обыденности, беззастенчиво вытесняя сиюминутные реалистичные картины жизни, довольно-таки явно пространно надуманным миром исключительно светлых о ней более чем бесподобных литературных фантазий.
Но, конечно, во всем этом вовсе не было бы столь большой беды, кабы не зло, прекрасно умеющее мимикрировать и подделываться под истинно светлое и всеми нами всенепременно извечно желанное благо.
Дикая гниль бесчеловечно подлой задушевной корысти при подобных делах радостно объявляет своими цели излишне чересчур вот явно доверчивого добра. Свирепо при этом, всецело их извращая… доводя до самого безумного радикализма, сами как они есть столь не в меру прямодушные либеральные принципы.
Их носители раз и навсегда перестают чего-либо щебетать о наиболее величайшем во всем этом мире, безмерно вознесенном над всем существующим бытием, самом и вправду распрекрасном грядущем, только лишь оказавшись на плахе…
Ну, а за этим-то дело явно нисколько так вовсе тогда уж не станет, а пассивное большинство, как варилось оно в своем собственном соку, так и далее оно будет в нем все так же бессловесно вариться…
Конечно, все это столь нетипично для мощных духом и телом достойных людей, однако, сколь то безусловно ведь плохо, когда они, кроме самих себя, ну совершенно ничегошеньки вовсе-то совсем никак и не замечают.
А к тому же еще и знать не знают да и не признают за хоть сколько-то достойный всякого уважения авторитет.
Это и приводит порою к тем донельзя трагичным ошибкам при буквально любой до чего и впрямь рьяной попытке прийти к той самой взвешенной и здравой оценке всего того вокруг буднично и вовсе небеспричинно всегдашне же исстари происходящего.
Ну, а там было бы сколь безупречно явно недалеко, чтобы и впрямь-таки разом всем тем еще кагалом податься в самое подобострастное услужение к тем самым донельзя нахмуренным бровями холуям совершенно безумно запутанной и воинственно тупой идеологии всеобщего торжества в упорной борьбе за более чем аляповатое и нелепое всеобщее счастье.
Причем то бесподобно доблестное союзничество по истому искоренению всех тех столь безотчетно назойливых ростков прошлого, непонятно откуда затем вновь вылезших из сырой земли, было исключительно так неистовым и впрямь-то именно что осатанело безукоризненно принципиальным.
И в саму основу данного подхода ко всей общественной жизни легли именно те еще буквально-то никак ничем вовсе не опровергаемые, несгибаемо верные интеллигентские принципы ярой бескомпромиссности и суровой прямолинейности.
Хотя, между прочим, всей той никак не спешащей изменяться обыденности вообще еще изначально было свойственно явное глобальное несоответствие всем тем наскоро выдуманным о ней красивым мыслям, в основе которых был заранее положен сущий каприз безропотного благоволения перед всем-то своим безнадежно аналитически самосозерцательным и однобоким умом.
