О культуре и не только - страница 63

Райкин никогда не диссидентствовал, поэтому его пленки можно пересматривать до бесконечности. Они не устаревают. Более того, четырехсерийный телефильм «Люди и манекены» приобрел сегодня новую актуальность – получается, еще в 1974 году Аркадий Райкин предугадал массовую метаморфозу, глобальный исход из людей в манекены. То, что теперь определяется словом «глянец».

Кумир райкинской молодости – режиссер Всеволод Мейерхольд говорил: «Глядя в пропасть, один человек думает о смерти, а другой – о том, как построить мост». Райкин думал, как построить мост. Не через Москву-реку, не через Неву, не через Волгу, не даже через рот. А к лучшему человеку – через искоренение пороков. У Райкина, как и у Чаплина, заряд всегда позитивный. Он признавался, что по жизненному вектору ему ближе Утесов, чем Ахматова. Умение жить радостно высоко ценилось Райкиным. При том, что трагизма в его судьбе хватало с избытком.

Однажды в разговоре с Сергеем Рахманиновым Чаплин дал очередное (благо формулировки он оттачивал всю жизнь) определение искусства. А именно: «Искусство – это избыток чувств плюс техническое совершенство». Про Райкина точнее не скажешь. Избыток чувств позволил ему стать не просто пересмешником, но еще и резонером – в лучшем смысле слова. Чаплин, пережив свою маску, фактически ушел из кинематографа. Райкин освободился от маски, от множества масок сознательно – ему хотелось говорить с публикой от первого лица. Что слова чужие – не суть. Силу этим словам придавал Райкин. Когда Михаил Жванецкий увлекся сложносочиненными, философскими текстами, Аркадий Исаакович быстро привел отношения со своим главным автором к разрыву. Он не нуждался в длинных и благоустроенных взлетных полосах. Брал вертикальный старт с любого пятачка.

Райкин, пользуясь искусствоведческим клише, создал огромную галерею образов, причем уродов в этой галерее нет. Уверена, бухарика, потерявшего выходной в греческом зале, или восточного мудреца, специалиста по «общественно-спесифисским отношениям», он любил не меньше, чем берущего за душу еврейского дедушку из миниатюры про внука Юзика. Ленинградский театр миниатюр начинался спектаклем «Не проходите мимо». Последнее творение Аркадия Исааковича в «Сатириконе» носило имя «Мир дому твоему». Между этими титулами – весь Райкин. Для которого социальная сатира служила только средством, а целью всегда – с возрастом особенно – был человек. Добрый зритель в девятом ряду. Аркадий Райкин – наравне с Чарли Чаплином – величайший гуманист XX столетия. Пафосно звучит, но это так.

Еще недавно мне, как и многим, казалось, что на нашем ТВ нет ничего ужаснее «аншлагов», «смехопанорам» и «кривых зеркал». Однако телевидение сделало шаг вперед, и на свежем фоне «Кривое зеркало» имеет вид невинной детской забавы. Да, у кого вкуса не было, того и не воспитают, потому что воспитывать сегодня – моветон. Да, экран большой (диагональ 40 дюймов), каналов много, а умному человеку для посмеяться остался разве что «Городок». Зато народ расслабляется. Лучше пошлятина, снимающая напряжение, чем пошлятина, его нагнетающая.

Проблема в том, что мы потеряли не только Райкина. Не только смех, за который не стыдно. Мы вообще потеряли класс. В смысле – уровень. Расторговались направо и налево грошовыми хохмами. Распустили собственное чувство юмора, будто шнуровку корсета. Недавно я видела в районе пражского международного аэропорта странные билборды. То бишь рекламные щиты. На каждом открыточное изображение Питера. Дворцовая площадь, к примеру. В знакомом городском пейзаже спокойно прогуливается бурый медведь. Надпись по-английски: «Вы думали, что Санкт-Петербург выглядит вот так?» И слоган: «Sankt-Petersburg: no bears, just beauties». Никаких медведей, одни красоты.