– Это мой подарок тебе на память, – сказала я.
– Спасибо! – Аня залюбовалась шарфом. – Мне так жаль, что мы с вами расстаемся! – добавила она.
В этом признании было столько искренней грусти, что у меня защемило сердце. Как это ни странно, но мне тоже было жалко, что наше совместное пребывание подходит к концу. Я даже не знаю, как я ее воспринимала: как подругу, младшую дочь, может быть даже внучку, но нам обеим было не скучно вместе, и я чувствовала, что нужна ей, а одно это чувство дорогого стоит.
– Не грусти, мы же не навсегда расстаемся. Ты можешь ко мне в гости приехать, мы по Москве погуляем, в театр сходим. Приедешь?
– Приеду, – Аня радостно закивала головой. – Я обязательно приеду.
Катя с детьми должна была вернуться через неделю после моего приезда из санатория. Я разговаривала с ней по телефону. Звонки были как всегда очень скупыми на информацию: все нормально, дети здоровы, еды хватает, но голос был веселый, поэтому я надеялась, что у них действительно все хорошо. А, собственно, что должно быть плохого? Две самостоятельные женщины и трое мальчишек. Я знала, что они точно не скучают!
Ира была Катиной подругой с самого первого класса. Если Катя была домашним баловнем, то Ира, наоборот, воспитывалась родителями очень самостоятельной. Да и как могло быть по-другому, если оба родителя постоянно на работе, а бабушек нет. Ира была типичным «ребенком с ключом на шее», как говаривали во времена нашей молодости. Так называли тех, кто самостоятельно приходил из школы, сам себя обслуживал, сам делал уроки, у кого родители были заняты с утра до вечера. В первом классе Ирина мама даже договорилась с моей мамой, что та будет забирать Иру к нам, кормить и держать до вечера, до ее прихода. Вот тогда девочки и сдружились. Ирочка была в нашей семье, как родная, могла прийти к нам со своими проблемами, да и вообще с любыми вопросами. Она хорошо училась, много читала, они с Катей поступили в один и тот же институт. Замужем она была очень недолго. Я помню, как она сидела у меня на кухне, (Катя тогда уже жила отдельно), ела торт, пила чай и рассказывала, что прогнала мужа.
– Нет, тетя Наташа, ну представляете, он себе еще и подружку завел. Мало того, что месяц работает, а два у меня на шее сидит, так, оказывается, еще и на сторону смотрит. Я когда это узнала, то чемоданчик его быстренько собрала и на лестничную клетку выставила. Даже дверь ему не открыла. А зачем мне, чтобы он мне лапшу на уши вешал.
– Ирочка, но ведь у вас сын. Не пожалеешь потом?
– А я и сейчас жалею. Жалею, что не сделала этого раньше, три года терпела этого бездельника.
Вот в этом она вся – самостоятельная, резкая, бескомпромиссная. И воспитывает теперь своего любимого Степочку одна, совершенно не переживает. Ее мама ушла на пенсию и помогает ей. Недавно мне по секрету сказала, что у Ирочки появился ухажер. Да я и не сомневалась, что у нее все будет хорошо – она славная, жизнерадостная. А чужие дети теперь никого не пугают. Это в наше время «разведенка с ребенком» звучало, как приговор, а теперь это норма жизни. Я знаю, что она и не особо рвется теперь замуж: сын у нее уже есть, а желающие доставить женщине приятное, да еще и без каких-либо обязательств, всегда найдутся.
Я всегда по-хорошему завидовала таким женщинам, как Ира, их легкому отношению к браку. В нашей семье такого не было. То ли потому, что нам с мамой достались такие прекрасные мужья, то ли от того, что мы и сами готовы были ради них идти на любые жертвы, но в наших с ней семьях был ярко выраженный патриархат. Никто никогда не оспаривал право мужчин на главенство, но они, надо отдать им должное, этим правом не злоупотребляли. А вот какое соотношение сил в семьях моих детей, я толком не знала. Они – люди другого поколения, у них все по-другому, так что не мне об этом заботиться и, тем более, переживать.
