Судьба явила нам суровое лицо скупердяя. Перерыв все контейнеры, мы обнаружили только стальную коробку для плёнки весом около трёх килограммов. Испытание тяжёлой находки проводили самые сильные. Бросал Вовка, мой сосед по дому, принимать должен был я. Два года в боксёрском зале добавляли мне авторитета в глазах друзей.
Тестирование прошло с чрезвычайным происшествием. Вовка, позже допрошенный с применением психологического насилия, так и не понял, почему он бросил эту железную штуку, когда я ещё не стал на заранее условленную точку.
Крики и свист друзей заставили меня повернуть голову. Я увидел крышку коробки, летящую к центру моей переносицы. Расстояние от крышки до головы было меньше метра. На её тёмно-зелёном торце белой краской был написан номер 589. Будто нечто, происходящее параллельно, мне представилась женщина-техник, пишущая эти цифры раздавленной с одного конца спичкой; она макала свою импровизированную кисточку в помятую жестянку с подтёками краски. Досмотрев, как был дописан нижний хвостик девятки, я вернулся в реальность.
Нет, так не бывает! Зелёная тарелка не летела вовсе. В абсолютной тишине она как бы прилипла к воздуху и медленно поворачивалась вокруг своей оси. Ровно так же сорванные ветром листья приклеиваются к тёмной воде и кружат на поверхности осенних луж. Вероятно, существовала какая-то сила, не дающая железке врезаться в моё лицо; казалось, внутреннее напряжение разделяющего нас пространства препятствовало её движению.
Я успел осознать, как опасно получить удар в лицо тяжёлой болванкой. И ещё в голове прозвучал голос тренера: «Не успеваешь уклониться – защищай голову!»
Не в силах оторвать взгляда от покачиваний и медленного вращения железки, я закрыл переносицу блоком левой руки. Как только я просунул руку в зазор между собой и диском, он сорвался с места. Удар пришёлся по лучевой кости и был так силён, что через пару часов рука посинела от кисти до локтя. От перелома меня спасло только то, что подставленная рука, видимо, столкнулась с диском под каким-то оптимальным углом.
Празднуя чудо спасения, друзья наперебой восхищались моей боксёрской реакцией, но одноклассник Валерка, стоявший в момент инцидента в двух шагах, подошёл и тихо сказал: «Её нельзя было отбить, я тебе не верю!»
Вот так же, медленно преодолевая уплотнившийся воздух, двигалась ко мне рука водителя, пообещавшего излечение от африканской болезни. Я всё понял: яблочный человек никакой не водитель. Что ж, если судьба возложила свою грациозную руку на твоё плечо, нет никакой возможности отказаться от танца.
Следуя предопределённой драматургии, я шагнул навстречу будущему. В руке водителя был паспорт. Его движения обрели естественную скорость, к нему вернулся и обычный мужской голос. Он протянул мне документ с предостережением: «Осторожно! Внутри вложена фотография внучки».
Я замешкался, и на мои колени упало фото миловидной двадцатилетней девушки. Посмотрев документ, я увидел не только имя, но и дату рождения. Василию Ивановичу было шестьдесят семь лет – на двадцать пять больше, чем я предположил вначале. И хотя ко мне вернулось обоняние и пространство перестало замедлять движения, ощущение нереальности и запредельности происходящего только окрепло.
Василий Иванович посмотрел на часы и сказал: «У нас час. За это время я изложу основы теории и дам практические инструкции. Если ты проявишь непреклонную волю и всё выполнишь – будешь жить». Мы продолжали движение по московским улицам, в окнах мелькали дома и люди, но мне казалось, что все эти картинки просто проецируются на лобовое стекло нашего автомобиля: не мог Василий Иванович одновременно вести машину, говорить и постоянно смотреть в мою сторону. У меня создалось впечатление, что он мало интересовался тем, что происходит на дороге. Неотрывно глядел на меня, не совсем в глаза, а как бы немного выше, на лоб или макушку; если я чего-то не понимал, он замолкал и правой рукой быстро протирал лицо, как если бы на ладони были платок или полотенце, и пояснял трудное место.
