О небесном и о земном - страница 6

. Следуя логике Маймонида, можно говорить о том, что не есть Бог, но невозможно с уверенностью утверждать, что есть Бог. Можно перечислять Его свойства, Его признаки, но нет никакого способа придать Ему форму. Я бы напомнил атеисту, что в природе есть совершенство, в котором содержится некое послание; мы можем знать формулы этого совершенства, но его суть не узнаем никогда.

Бергольо:

– Встреча с Богом – это духовный опыт, который невозможно контролировать. Просто чувствуешь, что Он находится рядом с тобой, ты уверен в этом, но управлять этим ощущением ты никак не можешь. Человек создан, чтобы властвовать над природой, таково его Божественное предназначение. Но властвовать над своим Творцом человек не может. Поэтому в ощущении Бога всегда присутствует некий знак вопроса, некий простор для того, чтобы рискнуть и уверовать. Отчасти соглашусь с вашими словами: мы можем сказать, что не есть Бог, можем говорить о Его признаках, но не можем утверждать, что Он есть. Этот аспект апофансиса[20], то, как мы говорим о Боге, играет ключевую роль в нашем богословии. Английские мистики много писали на эту тему. Один из них в XIII веке[21] написал книгу «Облако неведения», где многократно пытался описать Бога, но всякий раз лишь перечислял то, что не есть Бог. Задача богословия – осмыслять и объяснять понятия религии и, в том числе, понятие Бога. Богословские системы, которые стремились не только скрупулезно и четко установить признаки Бога, но и в своей самонадеянности категорично формулировали то, каков Бог… эти системы я тоже мог бы назвать высокомерными. Книга Иова – одна сплошная дискуссия об определении Бога. В этих богословских исканиях участвуют четыре мудреца, а итог подводит фраза Иова: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя». В конце книги у Иова совсем не те представления о Боге, чем в ее начале. Суть истории Иова в том, что представления тех четырех богословов оказались неверны, потому что в действительности Бога все время ищешь и находишь. Получается парадокс: ты ищешь Его, чтобы найти, а находишь Его потому, что Его ищешь. Получается такая игра, совершенно в духе св. Августина.

Скорка:

– Я верую полной верой, что Бог есть. В отличие от атеиста, который утверждает, что Бога нет, и отметает любые сомнения в этом, я употребляю слово «вера», в подтексте которого сквозит некая неуверенность. В любом случае я в чем-то согласен – хоть и в минимальной степени – со словами Зигмунда Фрейда, что мы нуждаемся в идее Бога оттого, что испытываем экзистенциальную тревогу. Но, довольно глубоко изучив воззрения тех, кто отрицает существование Бога, я начинаю верить сызнова. Замкнув круг, я снова начинаю ощущать присутствие Бога. Тем не менее привкус сомнений сохраняется всегда, так как это вопрос экзистенциальный, а не математическая теория, хотя и в математических теориях тоже содержатся сомнения. Но когда мы размышляем о Боге, это следует делать, оперируя особыми понятиями, а не на базе житейской логики. Так советовал еще Маймонид. Агностик может формулировать его знаменитые парадоксы: например, если Бог всесилен, то Он определенно в силах сотворить камень, который сам же не сможет поднять; однако, если Он сотворит подобный камень, Он определенно не всесилен. Маймонид разъясняет: Он знает вещи в их абсолютной форме, а наши познания ограниченны. Будь у нас то знание, которое есть у Него, мы сами стали бы богами.