С Ириной нас связывали всё более крепкие отношения. Было уже лето, и мы ходили купаться, гуляли по городу днём. А ночью она уходила на свои приключения.
Сейчас я понимаю, что враг через неё совращал меня. Я была очень наивна и инфантильна. Об отношениях я знала только из дешёвых романчиков в мягкой обложке. Я никогда не дружила ни с одним мальчиком, а видела от них только травлю и насмешки. Совершенно не умела общаться, и если со мной кто-то пытался заговорить, впадала в ступор. У меня не было юности и плавного взросления. Прямиком из детства меня окунули во взрослую жизнь.
Итак, я старалась как можно реже появляться дома: ночевала то у Ирины, то у бабушки по отцу, которая, хоть и не хотела оставить у себя, но иногда подкармливала. Несколько раз оставалась у одной одноклассницы, пока и её мама не запретила меня приводить. В основном, я просто запиралась в своей комнате, с открытой настежь форточкой, чтобы не задыхаться от выкуренных за стенкой сигарет и перегара. Иногда мама приходила в себя.
Ещё молодой организм отказывался принимать алкоголь и исторгал из себя всё выпитое. Её трясло. Она блевала и поносила и, наконец, могла выйти из запоя. Потом она плакала и просила прощения. Я радовалась и прощала.
Варила ей остатки манки на воде, потому что больше ничего не было. Она много спала, мылась и убиралась в квартире. И вот, свежая и накрашенная, она шла искать работу. Чаще находила. Маляр, штукатур, кондуктор, кладовщик, и даже бухгалтер и преподаватель.… Работать она умела. Не умела только жить. Первая зарплата. Наконец что-то появлялось на столе.
Можно и побаловать себя, немного расслабиться, «обмыть»… И всё начиналось по новой. Запой. Снова «попросили» с работы по собственному. Снова колесо закрутилось. Опять какие-то женщины и мужчины кричат матом на кухне, и пьют, и скрипит диван.… А я снова боюсь выйти из комнаты. Я словно в плену. И нет выхода… Я звоню отцу, плачу. Он уже забрал брата к себе. Но для меня там нет места… Его голос, злой и раздраженный: « … Я же предлагал разменять квартиру!» Молчу, потому что знаю – если сейчас он разменяет нашу квартиру, маму поселят в коммунальную комнату. Отец переедет со своей новой семьёй в однокомнатную. А мы с братом?! Что будет с нами? Я поняла – теперь каждый сам за себя. Каждый выживает по отдельности… Больше мы не одна семья. Это было горькое осознание. Я не помню, что я ела. Я вообще не понимаю, как я тогда выживала.
Иов Гл.6 Ст. 2 « …о, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно, верно, перетянуло бы песок морей!»
Иов Гл. 23 Ст. 2 «ещё и ныне горька речь моя: страдания мои тяжелее стонов моих».
Псалтырь Гл.11 Ст.6 «Ради страдания нищих и воздыхания бедных ныне восстану, говорит Господь, поставлю в безопасности того, кого уловить хотят».
______
Последний класс. Осень. Мне не в чем идти в школу. Нет ни туфлей, ни сапог, ни колготок. Одни трусы. Мамин старый, вручную ушитый лифчик. Остались только домашние тапочки.… В них я гуляю возле подъезда.
Третьего сентября я бросила школу. Просто перестала туда ходить, потому что пошли дожди. Мать иногда пропадала из дома. Иногда на неделю, другую. Один раз её не было больше месяца. Она возвращалась страшная, синяя, неузнаваемая. Однажды она проснулась и, шатаясь, пошла в кухню. Вдруг остановилась, посмотрела на меня. Я сидела в кресле, поджав ноги, и осваивала первые уроки макияжа. Нашла сухую мамину тушь-плевательницу и, стараясь не обляпаться, мазала пластмассовой кисточкой свои ресницы. Пошатываясь, она смотрела на меня внимательно, будто впервые меня увидела. И я подумала, возможно, она действительно видит меня впервые за последние годы… Я смотрела на неё, а она на меня. Её лицо вдруг исказилось от злости и слёз.
