Клыки в пасти оказались большими и похожими по остроте на лезвия кинжалов. Не удивительно, ящерка производило впечатление ожившего оружия, функция которого общеизвестна. Не вызывало сомнения, что этот проводник был именно тем, в ком Марина несказанно нуждалась: защитник и телохранитель. Отдельно можно было восхититься и окрасом: в основе своей темно-синий, ящер переливался всеми оттенками индигового. При этом рога, лезвие на хвосте и лапы имели некий розовато-малиновый отблеск, таким обычно бывает рассвет в первые мгновения восхода солнца. Пока зверь выползал из камина, как дракон из своей пещеры, его окутывало все то же синее пламя. Или он сам был этим пламенем? Сложно было точно сказать. Но как только все четыре лапы оказались на полу, огонь схлынул волной, будто его шкуры никогда и не касался.
Вот тогда Марина и дала себе волю. Точнее она даже не сообразила, что делает, просто действовала на эмоциях и желаниях, которым совсем не хотелось сопротивляться. Она вскочила на ноги и первое, что сделала вцепилась в клыкастую пасть: раскрыла, посмотрела «зубки», потом погладила рога на макушке, прошлась по чешуе, которая оказалась совсем не чешуей, а самой настоящей шерстью – очень короткой и мягкой, как у кошки. Потом девушка залезла на спину животине, ухватилась за хвост: разглядывая, ощупывая, закончила наглые происки осмотром наконечника. Очень красивого, витого, словно украшенного причудливой резьбой или узором. Впечатления накатывали на нее с поразительной силой, и Марина никак не могла остановиться в своем восхищении и радости, играя с опасным зверем, как с игрушкой. Так тискали обычно щенят, котят и прочих ми-ми-мишных созданий, но никак не злющих на вид хищников, способных покрошить человека в фарш за пару мгновений.
Впрочем, эйфория исчезла так же быстро, как и появилась. Отпустило. А там пришло и осознание, что она творила.
– Дела-а-а, – протянула Марина, осторожно сползая с мягенького и зубастенького ящера-переростка.
Вот здорово, что она совсем не испытывает страха и нервозности из-за случившегося, но, если подумать… последний раз, когда подобное чувство ее накрыло, она стала жертвенным агнцем в темных играх навьих жителей.
Рука, которая была ранее порезана, невольно задергалась в мелком трепыхании, и Марина сначала сжала ее в кулак, чтобы остановить спазм, а потом приблизила к лицу. Всмотревшись, с удивлением осознала: даже самых мелких повреждений не осталось, не то, что порезов и ожогов. Мало того, не осталось не только видимых доказательств ее вынужденного истязания, но и мысленных. Или эмоциональных? Или психологических? Как назвать то, когда помнишь о самом событии, но не помнишь какие именно ощущения сопровождались при этом?
Рядом фыркнула саламандра, отвлекая от озадаченных размышлений и попробовала положить голову ей на плечо. Марина мгновенно зашаталась под тяжестью, коленки подогнулись и пришлось вцепиться в мощную шею, чтобы не упасть. Нет, ну до чего же большой зверь и как ей повезло, что в Академии воистину большие комнаты и залы, иначе питомцу пришлось бы строить вольер на улице и… вообще. В качестве компенсации погладила по мягкой шкуре и перевела взгляд на мужчин, о которых вспомнила только сейчас. Джек вполне удобно чувствовал себя, сидя на ректорском столе, Найтмер замер у окна, напомнив живое изваяние, а вот Кайдэс, кажется, и не отходил далеко от нее.
