«Нет, парашют остался в лагере. Это было в главе про золотого идола племени Чучи…»
Джаспер собрался с духом и вернулся к чтению.
«Рука мистера Суона уже почти-почти соскользнула…
Из крон растущих в некотором отдалении деревьев выпутался не предвещающий ничего хорошего порыв ветра. Он понесся к висящему на скале мистеру Суону, и в его вое нашему герою послышался злодейский смех мадам де Норре. Этот роковой ветер должен был оборвать очередное приключение и саму жизнь славного путешественника, но тут…»
– Джаспер! – раздалось вдруг из-за стены. – Джаспер! Зайди ко мне в кабинет!
Джаспер тяжко вздохнул и подумал: «А что будет, если я не отвечу? Может, дядюшка решит, что меня тут нет, что я куда-то исчез, и оставит меня в покое хотя бы до конца странички?»
Ответом на его мысли было очередное: «Джаспер!» – и мальчик понял, что никто его в покое оставлять не собирается.
Он нехотя отложил журнал, спрыгнул с кровати и потопал в кабинет дядюшки.
Дядюшка Натаниэль сидел за своим столом. Над его макушкой на длинных гнутых шеях сгрудилось несколько ламп. Они были похожи на любопытных зевак, заглядывающих ему через плечо.
Когда Джаспер вошел, дядюшка, не поднимая головы, сказал:
– Думаю, тебе будет любопытно на это взглянуть.
Мальчик приблизился и буквально застыл, уставившись на странное нечто на дядюшкином столе. Крошечное голенькое существо глядело прямо на него своим неживым взглядом, словно ожидая чего-то. Джаспер и думать забыл об оставленном в спальне журнале.
– Предвосхищая твое недоумение и последующие за ним очевидные вопросы, – начал дядюшка, – скажу, что это отнюдь не странная больная кошка и что это создание принесла сюда мадам Леру, которая живет возле канала. У тебя есть какие-нибудь предположения, что это?
– Я не знаю, – сконфуженно ответил мальчик. – Какой-то человечек?
Дядюшка едва не нарушил свою извечную маску холодной строгости непозволительной для себя улыбкой.
– Человечек? – Он поднял бровь. – Не слишком-то достойное настоящего исследователя определение. Человечек… кхм…
– А что же это тогда? – раздраженно спросил Джаспер. Он терпеть не мог, когда дядюшка принимался снисходительно занудничать, словно какой-то трехсотлетний профессор, – за доктором Доу водилась такая вредная, по мнению племянника, привычка.
– Ну конечно же, это гремлин, – сказал дядюшка. – Самый что ни на есть настоящий гремлин.
Племянник округлил глаза и, зажав пальцами нос, склонился над изрядно воняющим существом.
– Из тех, которые «Ты ведешь себя как непослушный гремлин»? – Джаспер припомнил одну из любимых фраз мамы – она говорила ему ее всякий раз, как он отказывался убирать в своей комнате.
– Полагаю, к послушанию или непослушанию гремлины не имеют никакого отношения, – продолжил занудничать дядюшка. – Думаю, так говорят потому, что это как-то связано с тем кавардаком, который оставляют после себя гремлины-вредители. Ну, или дети, разбрасывающие повсюду свои… эм-м… как это называется?
– Игрушки, – с утомленным вздохом подсказал Джаспер. В мире Натаниэля Френсиса Доу такого понятия, как игрушки, в принципе не существовало. Племянника частенько посещала мысль, что дядюшка и вовсе родился на свет уже взрослым, со строго поджатыми губами, в одном из своих кромешно-черных костюмов.
Джаспер проворчал:
– Я и так знаю, почему детей сравнивают с гремлинами. Просто не знал, что вот это, – он ткнул пальцем в маленького мертвеца, – гремлин. Ого, какие у него зубы! Такими, наверное, несложно грызть часы.
