– Что? – переспросила Лиа, не догадываясь какой опасности избежала.
– Ну, конгадзы! Ты им чуть не попалась!
– А, да! Мияки-дэ, не беспокойся, – притворяясь спокойной, ответила Лиа. – Я даже знаю теперь, что они затеяли.
– И что? – проговорил испуганный Мияки.
Лиа пересказала всё, что слышала, опуская ругательства, своё прозвище и план убийства Мияки. Глаза Лиа теперь излучали спокойствие, переливаясь оттенками голубого, синего и зелёного. Хотя, нет-нет, да и проскакивали чёрные и красные искры беспокойства.
– Нам надо незаметно пробраться во дворец, – закончила Лиа.
– Как же мы туда попадём?
– Не волнуйся, главное – дойти до дворца, а там я знаю всякие тропки. Не зря я там десять лет живу. Что, думаете только у мальчишек есть тайные базы? Пойдём, когда стемнеет! – Лиа опять стала решительной.
– Ну, а мне в чём идти прикажете? А? – Мияки показал на свои босые ноги.
И вдруг подумал: «Только десять? А где ещё год?» С математикой у мальчугана был порядок.
Глаза Лиа вспыхнули розовыми и лазоревыми искорками:
– У нас был курс по изготовлению макетов обуви. Представляешь, сам Адидас проводил. Я сделаю тебе зашибательскую обувь.
– Пума круче, – тихо пробурчал Мияки.
– Но сначала нам надо изменить внешность, – напор Лиа никуда не девался, ее решимость только усиливалась.
– Правда! А как?
– Про тебя придумаем. А я сделаю что-то, и… меня никто не узнает, но, – принцесса сделала паузу, собираясь с духом, – дай мне слово! Одно обещание, хорошо? Пожалуйста!
– Что?
– Дай мне обещание, что никому про это никогда в жизни не расскажешь. То, что я сделаю, и то, что увидишь потом, и…
– Никому, никогда?
– Да, пожалуйста! Это вообще секрет, ото всех! – тут тон её сменился с умоляющего на заговорщический, – я думаю, что это государственная тайна.
Лиа притихла, опустив глаза.
Мияки встревожился. Не каждый день тебе государственные тайны открывают.
– А если я не выдержу и расскажу?
И он представил себе, как он возвратится когда-нибудь в этот штаб. Здесь соберутся все и будут его спрашивать, что да как. А он не сможет ничего сказать. Тогда ребята прогонят его за нечестность, у них уговор такой. И будет он скитаться по миру один-одинёшенек, зато с нераскрытой государственной тайной. Мальчик вздохнул.
– А если меня поймают и пытать будут? – Мияки слабо представлял, что такое пытки, но точно знал, что от них можно признаться в чём угодно.
Лиа глядела на него испытующе, и он не выдержал:
– Ну, ладно. Ну и пусть. Даю слово. Что там у тебя?
– Нет, не так. Мне представляется, что передача сведений государственной важности требует строгого юри.. дич.. , короче, просто оформления и ритуала передачи, – опять принцесса заговорила непонятно.
– И как это?
– Знаешь, я думаю, строгое оформление мы пропустим. И всё остальное. Ты просто поклянёшься.
– А ты?
– И я! – согласилась Лиа, хотя не понятно, в чём ей-то было клясться.
– Хорошо. А что надо говорить? – К клятвам Мияки относился очень серьёзно.
Лиа придумывала клятву на ходу, поэтому говорила с паузами:
– Повторяй! Я, Мияки-дэ… ой, нет, просто Мияки… Давай сначала!
– Давай, я повторяю.
– Я, Мияки… надо торжественно, нет, лучше не торжественно… Сейчас, вот так: я, Мияки…
– Мастэ,– подсказал мальчик свою фамилию, выделив первый слог, чтобы было понятнее, где ставить ударение.
– Хорошо. Мастэ. Клянусь. Стоп – мне почти девять лет. Повтори! Без «стоп»!
– Я, Мияки Мастэ, мне почти девять лет, клянусь!
