О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки - страница 18

. Списки лиц, получивших паспорта на въезд в Россию, отсылались в российский МИД. Паспорт предъявлялся на погранзаставе, где делалась в нем надпись о маршруте проезда. Затем иностранец являлся в первый на пути губернский город, где регистрировался в губернаторской канцелярии, отдавал свой заграничный паспорт и получал «билет для следования по империи». Паспорта вместе с ведомостями о прибывших губернаторы отсылали в III Отделение. В 1830-е гг. некоторые посольства, например, французское и австрийское, получили разрешение забирать паспорта своих подданных в посольства[48]. Губернаторы имели право отказать иностранцу в выдаче билета на дальнейшее следование по империи, если о последнем имелись какие-то неблаговидные сведения. О подобном инциденте обязательно ставилось в известность III Отделение. Так, в 1833 г. было отказано в проезде в Петербург француженке аэропористке Элизе Гарнерен. Она прибыла в Варшаву в 1831 г. вместе со своим отцом «профессором воздухоплавательной физики» Жаном Баптистом Гарнерен, компаньонкой Викторией Соноа и секретарем, «польским уроженцем» Жабчинским. Семья аэропористов Гарнерен была давно знакома петербуржцам. В 1803 г. в Павловске по желанию и в присутствии императрицы Марии Федоровны Жан Баптист Гарнерен поставил любопытный опыт. «К маленькому воздушному шару Гарнерен привязал кошку с парашютом, а к привязи фитиль, который через несколько минут, догорев, пережег привязь и освободил кошку: она в совершенном здоровье спустилась на землю и была представлена Императрице»[49]. Помимо опытов с парашютами семья Гарнерен устраивала атракцион, где каждый желающий мог подняться на воздушном шаре вместе с дочерью воздухоплавателя Элизой. Калоритный рассказ о своих необыкновенных впечатлениях оставила в письме к брату А.С. Турчанинова: «… мадам Гарнерен 6-го числа летала в шару, но не без меня и как весело было летать, что сказать невозможно, только не верьте газетам, лжи много. 1. Неправда, что чувствовали несносный жар. 2. Громовых ударов ни одного. 3. Неправда, что барометр был ниже 10-ти градусов, а вместо того барометр весь разбит был о деревья, и когда она опомнилась на него посмотреть и сняла, горевавши что он испорчен, то ртуть на меня потекла… Не сердитесь на меня, дражайший братец, что мне так сильно хотелось попарить в воздухе, что я в конце концов себе это позволила сделать. У меня было время подумать, потому что мысль эта пришла мне 3-го, а шар должен был лететь 4-го, но Гарнерен откладывала полет каждый день до 6-го и испытывала я ни с чем несравнимое нетерпение»[50]. Однако, 1833 г. был не лучшим годом для въезда семьи Гарнерен в Петербург через Варшаву. Польский наместник И.Ф. Паскевич докладывал А.Х. Бенкендорфу, что сам Гарнерен заявлял, что «приглашен мятежническим правлением… Судя по слухам, он предлагал мятежническому правительству проект выделки нового рода огнестрельного оружия. Гарнерен был изгнан за предосудительные поступки из Гамбурга, Венеции и Марсели. В Гамбурге под предлогом что дает зрелище, выманивал деньги. В Венеции и Марсели наделал долгов и не уплатив оных, уехал… В настоящее время содержится в тюрьме за долги…»[51]. Император на всеподданнейшем докладе Бенкендорфа по поводу въезда семейства Гарнерен в Петербург 13 июля 1833 г. начертал резолюцию: «нет нужды дозволять»[52].

Число въезжающих в наши пределы изменялось в зависимости от социально-политической обстановки. В 20-40-е г.г. XIX века их количество насчитывало в среднем 15000 человек в год. Из губерний по въезду лидировали Волынская, Литовская, Бессарабская, Подольская. Менее всего въезжали в центральные губернии, на Кавказ и в Сибирь. В отношении последней существовали специальные правила, высочайше запрещающие нашим консульствам выдавать иностранцам паспорта на въезд в Россию через этот край