О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки - страница 3

По долгу службы и по дружбе он общался со многими писателями – Ф.В. Булгариным, Н.И. Гречем, О.И. Сенковским, Н.А. Полевым, В.А. Жуковским. И как знать, не Дубельт ли с литераторами, «приближенными» к тайной полиции, пустили в свет легенду о белом платке? Тем более что Фаддей Венедиктович Булгарин, заслуживший у современников ядовитое прозвище «Видок Фиглярин» по имени знаменитого французского сыщика, оставил любопытный отклик на инструкцию Бенкендорфа. В одном из своих донесений 1827 года он писал: «Инструкция жандармов ходит по рукам, ее называют уставом «Союза благоденствия». Это поразило меня и обрадовало. Итак, учреждение жандармов и внутренней политической системы (surveillance) не почитается ужасом, страшилищем…»[10]

По мысли императора Николая высшая полиция действительно должна была стать органом «быстрого реагирования» на жалобы, притеснения, взяточничество, произвол администрации и т. п. Николай Павлович по-своему радел о благе России. «Я смотрю на человеческую жизнь, – говорил он, – как на службу…» И власть самодержца Николай I воспринимал не как право, а как обязанность. Стремясь к осуществлению своего идеала процветающей державы, он пытался упорядочить всю ее жизнедеятельность – придать «стройность и целесообразность» системе управления, добиться максимальной исполнительности на всех уровнях бюрократической иерархии, обеспечить всеохватный контроль над ходом дел в Российской империи. Помочь монарху вникнуть во все мелочи жизни подданных была призвана Собственная Его Императорского Величества канцелярия и в особенности ее III Отделение. Для значительной части населения Российской империи в условиях произвола бюрократии всех рангов, когда рядовому гражданину прибегнуть к помощи закона оказывалось практически невозможно, III Отделение действительно выглядело тем органом высочайшей опеки подданных, каким задумывали его Николай I и Бенкендорф.

Просьбы и жалобы по самым разным вопросам, сохранившиеся в архиве III Отделения, свидетельствуют, что многие искали защиты от несправедливости именно там. Более 5000 подобного рода запросов поступало в III Отделение ежегодно. В основном, это ходатайства о пенсиях, пособиях, о помещении детей в казенные учебные заведения, об определении на службу, о разрешении семейных споров, жалобы на неповиновение детей родителям или на злоупотребление родительской властью, «на оставление просьб без разрешения со стороны начальствующих лиц»[11] и т. п.

В лице чиновника высшей полиции видели посредника между императором и просителем. Справедливо считалось, что проблема, о которой сообщается через III Отделение, получит решение скорее и вернее, чем через любую другую инстанцию. «Смотря по свойству дел, они или представляемы были на высочайшее благовоззрение с испрошением надлежащего разрешения, или оканчивались примирительным соглашением истца и ответчика, или же передавались на зависящее распоряжение подлежащих властей…Просьбы и жалобы, оказавшиеся несостоятельными, оставляемы были без движения. Число просьб и жалоб, оставленных без движения, составляло обыкновенно от десяти до пятнадцати процентов общего их количества»[12]. В начале 60-х годов количество просьб и жалоб уменьшается в 10 раз, и в пореформенный период поток подобного рода запросов постепенно сходит на нет, подлежа рассмотрению в новых судебных инстанциях.