Молчали, пока не вскипел чайник. После этого уселись морщиться над огромными чашками, громко пыхтя и заедая кипяток слоёным печеньем.
– Что завтра будешь делать, Маус?
– Пройдусь.
– Будешь задавать вопросы?
– Да. Как и всегда.
– Сколько ты сидел дома?
– С момента последнего выхода? Два месяца. Да и тот раз вряд ли считается. Спустился на лифте, допрыгал до почты, забрал газету.
– А завтра ты собрался марафон бежать?
– Нет.
– Именно. Никто не требует от тебя пародировать «Мирного воина» и прыгать через себя. Просто кайфуй, как мы с тобой кайфовали. От каждого действия. А ещё лучше – от того факта, что его совершаешь именно ты. Человек, в которого никто не верил. И не забывай включать голову.
– Ты верил.
– А по-другому и не могло быть. Завтра у тебя будет охуенный день. А сегодня – прекрасный вечер.
Потом они перетащили свои туши в гостиную-спальню, где стали смотреть «Королевство полной луны». Маус всё думал, почему маленькие копии фильма блестят каплями на щеках Терапевта. И понял, наверное.
Он к этому человеку приполз жутко давно. И сейчас старался вспомнить каждый сеанс. Получалось.
Знакомые говорили, что человек этот – странный и ненадёжный. «Он абсолютно не учитывает твои особенности, – писал кто-то в отзывах, – просто давит мыслями и идеями. Много ругается и может вести себя отвратительно».
Именно поэтому Маус к нему и пришёл. Замучался чувствовать, как его нежно гладят люди, воняющие на километр медицинским спиртом и успокоительным.
На первом сеансе Терапевт ушёл в другую комнату, и Маус ждал, что он вернётся с пачкой тестов Роршаха или другой гадостью. А он принёс кальян и брусничный табак – кислый до ужаса. Но посидели хорошо.
На втором они сидели на подоконнике, вытащив ноги в практически идентичных пыльных кроссовках на улицу, и Терапевт допрашивал его:
– Ну красивый же закат? Красивый?
– Наверное.
– Ты мне объясни, чем вчерашний закат отличается от сегодняшнего? Как ты это понимаешь?
– Для меня они в последнее время все одинаковые. Я всё тот же. Проблем только больше, – давил он тогда. Глухо, из-под лёгких, не вынимая сигареты, зажатой между зубами.
А Терапевт заглянул в глаза и сказал:
– Ты просто идиот.
– И… – Маус поперхнулся, – что же мне делать?
– Купить стильные костыли. Не из уродской фанеры, а нормальные, которыми ещё отпиздить можно. И начать думать головой. Не бывает одинаковых закатов и одинаковых дней. В один день ты глушил водку, в другой день плакал об ушедшей юности, в третий – ел пюре в стаканчике.
– Но ведь, по сути…
– По сути, ты теряешь время. Все хотят, чтобы такие люди, как ты, сидели тихо и никому не мешали. Не смущали респектабельных уродов на улицах, не пугали детей и не жаждали перемен, а гнили в таких же квартирах, как у тебя.
На этом моменте Терапевт вроде достал пиво, протягивая Маусу банку:
– Мы с тобой всё поменяем.
Пошли финальные титры. Маус приобнял Терапевта за плечи и понял, что тот всхлипывает, надувая грудь чуть менее широкую, чем корма грузового корабля.
– Ну ты чего, придурок?
– Просто внезапно понял кое-что. Точнее… много чего.
– Расскажешь? – спросил Маус.
– Кто кого тут лечит? Разберусь, Маус. Отстань.
Терапевт криво ухмыльнулся и рванул в прихожую, а потом глубоко нырнул в джинсовую куртку с липовыми нашивками «Космических войск», подальше от глаз Мауса.
– Так мы друзья или нет?
– Друзья. Не заставляй меня убеждать тебя в этом, ладно? – ответил Терапевт.
