Терплю, отвечаю, по мере сил, на этот жуткий поцелуй, пытаясь вернуть мужику человеческие чувства. Смотрю в тёмные провалы глаз, понимая весь ужас того, куда скатывается Двэйн из-за проклятья... А когда маг, наконец, опускает веки и немного расслабляется, целует уже отчаянно, словно цепляется за последнюю надежду на спасение, машу рукой Элизабетте, застывшей и бледной как полотно, чтобы убегала.
Призраки тоже исчезают, и мы остаёмся одни. Виконт всё ещё не отпускает меня, но поцелуй становится спокойнее, нежнее, а потом у моих губ раздаётся тихое:
― Спасибо...
Двэйн прижимает меня крепко, но уже бережно. Он тяжело дышит, уткнувшись лицом мне в плечо, всё ещё дрожит, а я глажу его по спине, закидываю руки на шею и зарываюсь пальцами в кудри...
Мы долго стояли молча, не целовались, просто замерли, обнявшись, пытаясь успокоиться.
― Ты дала ей уйти, – прошептал маг, немного отстраняясь и заглядывая мне в лицо. – Она оскорбляла и унижала тебя, а ты её отпустила... Почему?
― Потому что не стоит пачкаться о таких людей. Пусть проваливает, так всем будет спокойнее. Если бы ты убил её, то не простил бы себе. Отправил бы на казнь, и потом сомневался бы, не был ли слишком жесток. Эта стерва сама себя наказала, и вряд ли её теперь ждёт такое безбедное существование. И... Двэйн, мне жаль. Я понимаю, как тяжело тебе было получить такой удар в спину от той, кому доверял.
Он сглотнул, пристыженно опуская глаза, поймал мою руку и прижался губами к ладони, поцеловал запястье, заставив сердце пропустить удар, а потом стиснул меня в объятьях.
― Прости, – прошептал виновато. – Я бездумно доверял, не слушал твоих доводов, думал, ты взъелась на экономку... А она из меня дурака делала. И родителей обманывала.
― Вся проблема в том, что мы не знаем друг друга... Как верить чужому человеку? Так что... Ты прощён. Но не привыкай, что всегда будет так легко, – я хотела свести к шутке, только мы оба были ещё не готовы посмеяться над случившимся. Меня немного трясло от пережитого ужаса, виконт выглядел мрачно и задумчиво.
― Эти украшения, – он кивнул на пол, где так и лежали драгоценности, – она могла украсть только из маминой шкатулки, сразу после её смерти. Мы с отцом тогда были не в себе от горя. Позже он спрятал шкатулку в сейф, даже не открывая, и потом я, вступая в наследство, тоже не проверил... А мама незадолго до смерти показала мне браслет и брошь, и велела передать их моей будущей жене, как свадебный подарок от свекрови, и попросить отдать их нашей дочери или невестке.
Двэйн подобрал украшения, погладил камни и протянул мне.
― Эти сапфиры были частью клада, который нашёл мамин далёкий предок, сделавший их рыбацкий род богатым и знатным. Семьи мамы и отца много веков жили в этой части Сокории, здесь сколотили состояние, получили титулы. И камни, как сказала мама, должны напоминать потомкам о том, как и где всё начиналось... И потом, девушкам очень идут украшения, – он тепло глянул на меня, – этот оттенок подойдёт к твоим глазам.
― Очень красивые вещи, – мне они и правда понравились, тонкая работа, изысканная, но я вернула драгоценности магу. – Только мы не женаты. Давай подождём. Они для жены, а не для...
― Всё ещё отказываешься даже невестой называться? – Двэйн присел на какой-то столик и привлёк меня к себе так, что я оказалась между его коленями. – Давай поговорим, ладно? – печальный взгляд блуждал по моему лицу, изучая. – Ты сама сказала, все сложности из-за того, что мы чужие. Но чтобы узнать друг друга, нужно время. Так почему ты думаешь, что у нас ничего не выйдет? Особенно теперь, когда я резко поумнел... – он мрачно вздохнул, засовывая драгоценности в карман. – И... Знаешь, я готов признать, что мне легко с тобой рядом, и ты делаешь этот замок уютным, наполняешь теплом, что ли... И твой суп был просто объеденье...
