– Посмотри, какой красавец! У него какое-то необычное оперение, и даже хохолок на голове смотрится, как настоящая корона. А грудь так и отливает… э-э-э… раствором бриллиантовой зелени.
Так отличница Соня по-научному назвала зеленку. Привычное простое название антисептика действительно как-то не вязалось с этаким роскошным голубиным экземпляром, а так – хотя бы намек на некую породистость и отличную от собратьев внешность.
– Слушай, Поль, давай ему хоть булочку купим. Сгоняешь, а? А то я, кажется, ноги стерла.
«Довыпендривалась!» – беззлобно подумала я и с готовностью откликнулась:
– Конечно, схожу. Великомученица ты моя. Чего брать-то?
Лучше было бы не спрашивать. Соня долго перечисляла хлебобулочные изделия, которые мне надлежало купить. Тут были и сайки, и посыпушки, и рогалики с маком и, главное, коржики – но непременно свежие, а не какие-нибудь залежалые.
– Сонь, погоди, не части, я запишу. Дай, только свой магнитофон включу, – пошутила я.
Соня поняла, что увлеклась и сдалась.
– Ладно, бери, что на тебя посмотрит. Только вилочкой потрогай на предмет черствости, – и уже мне вдогонку снова настоятельно напоминала: – Потыкать не забудь! Обязательно…
К привокзальной площади примыкал магазин «Каравай», самый большой хлебный магазин в городе. Знакомство с этой булочной в моей памяти отложилось двумя значимыми событиями. В тот день принесли Ирку из роддома, и тогда же я в первый раз попробовала торт «Полет». Хотя мы с папой явились прямо к открытию магазина, нам все равно пришлось отстоять в очереди пару часов, тревожно контролируя наше черепашье продвижение к прилавку и с волнением прислушиваясь к паническим настроениям в толпе: «Сейчас кончится! Да не кончится, что вы каркаете! А вот уже и кончились! Говорю же вам, на мне всегда все кончается…». Зря мы переживали: торты подвезли еще. Тортик, кстати, оказался что надо: поджаренные арахисовые орешки, пропитанные тягучей медовой карамелью, воздушная прослойка из заварного теста и пышное безе.
В магазине с тех пор ничего не изменилось, все тот же хлебный дух, оглушающе вкусный, и непривычное изобилие на прилавках. Разве что любимый торт в продаже нынче отсутствовал, о чем свидетельствовало красноречивое объявление в довольно грубой, я бы даже сказала – в хамской форме: «ПОЛЕТОВ НЕТ. Просьба своими вопросами продавцу не надоедать!» Но неповторимый запах хлеба делает людей добрее – правда, это никоим образом не распространяется на работников торговли, – и покупатели не обижались. Они бродили от стойки к стойке, тыкали раздвоенной вилкой, привязанной шпагатом к витрине, в хрустящую корочку, пытаясь добраться до мякиша, и, довольные, набивали свои авоськи свежей выпечкой. Еще бы! Поди, найди такое разнообразие в обычной «булошной»! Деревянные стеллажи с полками были забиты белыми, серыми и черными буханками, батонами, плетенками, халами и разной аппетитной мелочевкой – у меня разбежались глаза. Одним словом, каравай-каравай, чего хочешь – выбирай…
Мне приглянулись румяные круглые булочки с помадкой, за пять копеек, и хрустящие жареные трубочки с повидлом – за шесть. Вдруг за стеклом выставочного уголка, украшенного бумажными кружевами, я увидела то, что любила больше всего на свете. Кукурузные палочки! Правда, на полке имелись еще другие изделия – пышные хлеба с художественно запеченными выпуклыми косами и гигантскими колосьями на блестящей румяной корке. Образцы были явно не настоящие, а сделанные из папье-маше. Может, и картонная коробка на витрине – муляж?
