– Это правда?
– Да. Так что не переживай, поправиться твой волчонок. Сейчас его волчица залижет ему ранки, останутся лишь мелкие шрамы. А шрамы, как говорится, украшают мужчин.
– Что? - Я приподнялась и хмуро посмотрела на вредного брательника. – Сволочь!
– А я тут причём? - Сава засмеялся и свернул с главной дороги на просёлочную. Через сто метров мы подъехали к белоснежному двухэтажному зданию с аккуратной верандой и мраморными колоннами. На втором этаже были небольшие резные балкончики, на которых можно было сидеть вечерами и попивать ароматный чай. Но видимо, не сейчас, не зимой. Надо подождать лета.
– Мы приехали. - Сказал брат и выключил мотор. Вышел из машины и открыл заднюю дверь. Затем аккуратно вытащил меня с сидения и, подняв на руки, понёс в причудливое здание.
Я смотрела по сторонам и чувствовала, что проваливаюсь в сладкую дрёму. Боли почти не было, только какой-то жуткий холод, от которого сводило мышцы. Он перекатывался словно шарик по позвоночнику, поднимался до шеи и опускался к бёдрам. Проваливался под кожу, остужал органы и заражал меня словно вирус. Губы дрожали, и я не могла понять, что со мной?
Где-то издалека меня звал брат, тряс мою хилую душонку, словно старался выбить её из тела.
– Твою мать и почему ты не волчица?! - Кричал он мне в лицо, а я только открывала и закрывала веки.
– Аделина! - Я открыла глаза и увидела, что передо мной стоит взволнованный Савелий и ещё какой-то мужчина.
– Брат. - Потянула к нему руку. - Значит, ты мне не приснился. Уже хорошо. - Я снова закрыла глаза и услышала, как мне разрезают джинсы. Что за безобразие? Кто разрешил? – Не трожьте изверги. Они же новые. Сава! Я же замёрзну.
– Кажется, она бредит? - Снова приятный с хрипотцой голос брата. Чьи-то горячие руки раздевали меня и перекладывали на носилки.
– Тут необходима операция. Срочно. Видимо, несколько костей раздроблено. Не могу сказать точно, нужен рентген.
– Ярис, делай что нужно. Я тебе доверяю.
– Как скажешь, мой Альфа. Всё ради жизни твоей сестры.
– … ради жизни… - прошептала я и, наконец, провалилась в глубокий сон.
Когда я проснулась, за окном стоял ясный морозный день. Яркое солнце пробивалось через тонкие занавески и оставляло свои следы на полу. Откинув одеяло, я моргнула и ойкнула. Моя левая нога была загипсована, начиная от бедра и заканчивая пяткой.
– Мамочки. Что это со мной? - Я прошлась пальцами по белым бинтам и почувствовала, что моя нога стала каменной, непробивной. Костяная нога, которой убить - раз плюнуть. Пошевелила пальцами, ну слава богам, хоть они были живыми и отзывались на мою просьбу.
Опустившись на пол, увидела у кровати металлические костыли. Всё, дожили! Теперь я буду, как старушка двигаться на костылях или в инвалидной коляске. Я как раз смотрела на нее и содрогалась от одной мысли, что придется сесть в столь дикую для меня конструкцию.
Ещё в комнате был деревянный стол со стульями, цветы в стеклянной вазе, платяной шкаф, телевизор на стене, и дверь, которая, видимо, вела в душевую. На стенах висели картины с красочными и незнакомыми мне пейзажами. Я обрадовалась тому, что обои здесь были не жёлтые. Потому что мне все больше казалось, что меня поместили в скорбный дом для душевнобольных.
Поправив тонкую хлопковую сорочку, попробовала подняться. Увидела на руке укус Ильдара и поняла, что он немного зажил и кровь в нём не пульсировала. Уже хорошо.
