Девочек он пока рассмотреть не мог – они шли позади, в другой колонне, но он отчётливо слышал их голоса.
Их провели на первый этаж в душевую – сырое и тёмное место.
– Кому надо в туалет, проходите направо. Только не толпитесь и не спотыкайтесь, – послышался голос второго надзирателя, более адекватного, чем старший.
Андрей не преминул воспользоваться предложением и увидел дверь туалета с такой же надписью. Он рванулся туда, краем глаза заметив перекорёженное лицо Бурьянова – тот, может быть, хотел схватить его и швырнуть об стену, но сдержался.
Унитазы все были засраны, писсуары – зассаны. Ржавчина прошибла всё вокруг. Воняло здесь жутко, будто уборщицы сюда и не заходили.
– Смывайте за собой, сукины дети! – послышался возмущённый голос того рыжевато-коричневатого надзирателя с едкой фамилией. – Уборщицы нам все мозги уже прогрызли!
За Синяковым забежала парочка парней и сразу же кинулась к унитазам. Синяков же просто забрался на свой в кедах, которые им тоже выдали. В туалет не хотелось, но передохнуть от гаркающих надзирателей не помешало бы.
Он закрыл глаза, слушая, как журчит моча в унитазах. Его затошнило.
– Под струи заходите! – надрывался Бурьянов. – Мыться, я кому сказал!
Андрей подумал, что ходить грязным здесь вряд ли доставит дополнительное удовольствие, поэтому он спрыгнул и поплёлся к выходу, где началась страшная суматоха. В общем, полная жесть. Двое надзирателей рассортировывали людей по разным душевым…
– Вы знаете, почему в Китае так много людей? Потому что там бани были общие… Допёрли, в чём дело, только тогда, когда численность за миллиард перевалила, – сообщил Водкин. Неизвестно, шутил он или говорил серьёзно. – Так что… Разделяйтесь по первичным половым признакам. И не тритесь так друг о друга. Держите дистанцию, я вас прошу
Вода была тёплой – удивительно. Синяков подумал, что вода будет холодной и пропахшей хлоркой насквозь, но повезло, что нет. Мыло – бесцветное и безвкусное, но пенилось нормально…
Душ шуршал, и парни, которые успели первыми проскочить вместе с Синяковым, принялись намыливаться и намываться. Андрей пытался не смотреть на их члены, и у него это получилось… Как говорится, «не думай о белой обезьяне».
– Всё! Закончили помывку! – рявкнул Бурьянов. – Следующие, следующие проходите! Не задерживайте поезд!
Быстро обмахнувшись полотенцем и схватив форму, повешенную на батарею, он пошлёпал босыми ногами к выходу, куда уже заваливали другие воспитанники. Алиев пихнул шизика в спину, и тот заскользил ногами по мокрой плитке.
Наверное, на помывку всей кодлы воспитанников ушло не более тридцати минут, и их повели в столовую; горячую, пропахшую подгоревшей кашей. Видимо, поварьё работало тут и в ночную смену тоже.
– Рассаживаемся по скамейкам! – подал голос Водкин. – Старшие групп, за едой, быстро!
Старшими групп, как уже было обрисовано, назначались воспитанники, кои «содержались тут давно и заслужили довери…»
«Птицевские» ринулись выполнять приказание и начали юркать на кухню.
– Аккуратнее вы, бестолочи! – крикнула невидимая отсюда повариха зычным голосом. – Не побейте посуду!
Бурьянов стоял в проходе, а Водкин сказал ему что-то на ухо, и пошёл в кухню… Обратно он вернулся со стаканом воды. И стоял, пил её. Прикладывал стакан ко лбу. Изнывал от похмелья. Синяков уже видел такое. Видел своих пьянствующих родственников, видел их похмелье…
