Обезьянка и море в апельсиновых корках - страница 23

Так вот, оставшись одна, мама Джона всю свою нерастраченную любовь отдала сыну. Прежде всего она решила, что её мальчик – будущий очень талантливый интеллектуал. Она не знала, в какой сфере интеллекта он талантлив, а поэтому решила просвещать его во всех одновременно. Ему запрещалось работать руками по дому. Мама всё, в этом смысле, делала сама. Она приносила множество книг и заставляла его читать постоянно. Постепенно и сам Джон уверовал в свою интеллектуальную предрасположенность и не противился устремлениям своей матери, тем более что это было удобно и даже приятно. Итог этого процесса, как показала его дальнейшая жизнь, выразился в том, что никаким интеллектуалом он так и не стал, а руками делать ничего не мог. Как говорится в таком случае, двойной инвалид, и умственного, и физического труда.

По специальности он почти не работал, так как обладал всего лишь одним талантом – влипать в неприятности, которые сам же и организовывал. Как-то он прочитал, что потребление белка очень вредно для здоровья, и перешёл на питание исключительно одним только рисом. Этот эксперимент закончился реанимацией. Выйдя из больницы, он стал рассказывать всем и каждому, что, находясь между жизнью и смертью, узнал, что его предназначение в жизни – это нести высокое искусство людям.

На свете немало людей, которым при рождении было написано стать слесарями, плотниками, таксистами, причём очень хорошими представителями данных профессий. Но они почему-то сначала решили, а затем и стали певцами, режиссёрами, педагогами и так далее. В их когорту, как видим, попал и наш Джон. В соседнем городе находилась региональная студия документальных фильмов, где он и устроился на работу. Город был крупным портовым центром региона, довольно известным и популярным в стране. В нём проходили фестивали провинциального киноискусства, куда по разнарядке нередко приезжали известные режиссёры и артисты. Он крутился среди них, получал автографы, делал совместные селфи, впитывая «атмосферу высокого искусства». Накопив кое-какой опыт общения на высокие темы, он принялся за свои авантюры.

Для начала Джон попробовал дать возможность горожанам лишь прикоснуться к высокому искусству. Он намеревался достичь этого посредством «динамической инсталляции». Это название, динамическая инсталляция, он придумал сам, чем очень гордился. Вообще-то инсталляция обычно вещь неподвижная, а перформанс, наоборот, предполагает действие. Он взял и объединил во времени и пространстве обе эти формы. Джон считал своей личной заслугой создание нового вида современного искусства.

Во исполнение своего «светлого» замысла Джон направился в один из магазинов «товаров для любви и страсти», где собирался приобрести надувную куклу, сами знаете какую. Неожиданно это посещение дало ему возможность повстречать таких же «творческих» людей, как и он сам. Когда он вошёл, там уже находилась одна необычная пара – мужчина и женщина. Необычность заключалась в возрасте обоих посетителей: им было лет за семьдесят, что уже само по себе делало их пребывание здесь чем-то экстравагантным. Если этот факт наложить на их разговор, то эффект возникал в стиле «мама не горюй!» Старичок придирчиво осматривал специфическую плёточку и, помахивая ей, говорил: «Хороша фабричная штучка, не то что та моя, самодельная. Бедная моя попочка!» После этих слов он нежно чмокнул свою «девчонку». Та в ответ заливисто рассмеялась и попросила передать «фабричную штучку» на том основании, что работать на этом поприще придётся ей. Надо было видеть выражение лица продавца, молодого парня, скорее всего, студента на подработке. Когда пара пожилых «затейников на ниве любви и страсти» стала задавать ему весьма компетентные вопросы о новинках для работы на этой самой «ниве», он не знал куда себя девать. Джон сразу разглядел в них родственные души. «Было бы таких людей больше, серости людской было бы меньше», – подумал он.