Эмма крепко обняла его за шею, прижалась к нему – и вдруг резко отстранилась.
– Что у тебя там? – спросила она, глядя на нагрудный карман рубашки. Не дожидаясь ответа, расстегнула пуговицу клапана и извлекла из кармана сотовый телефон.
– Ты купил мобильник?
– Ну… – он не знал, что сказать.
– Что – «ну»? Отвечай!
– В общем, это… подарок.
– Чей подарок?
– Я… не могу сказать.
Она всё поняла. Она всегда всё быстро понимала. Несколько секунд молча смотрела Борису в глаза, потом с размаху разбила мобильник о стену. Он шагнул к ней:
– Эмма, послушай… – но тут же остановился – ствол пистолета смотрел ему прямо в лоб.
– Ты предал меня! Ты опять меня предал! – воскликнула Эмма с горечью и отчаяньем. – Будь ты проклят!
Он беспомощно развёл руки в стороны:
– Эмма, я клянусь, что ни разу не позвонил по этому телефону.
Она усмехнулась, сокрушенно покачав головой:
– Ты что, совсем дурак? Им не нужен был твой звонок! Они теперь и так всё знают!
До Бориса дошло, что она имела в виду. И как он сам не подумал об этом? Телефон наверняка был оборудован передатчиком. Значит, всё последнее время Борис был «на прослушивании». О каждом его слове, шаге было известно посторонним людям. Усталость свинцовой тяжестью растеклась по всему телу. Будь что будет, а он уже достаточно нахлебался этого дерьма. Ему до чёртиков надоело быть щепкой, втянутой случайным вихрем в круговорот событий. Борис молча стоял в ожидании развязки. Эмма смотрела на него, видимо, решая, как поступить. Потом сказала:
– Я бы вышибла тебе мозги, если бы они у тебя были.
Она убрала пистолет, потом подошла к двери, открыла её. Уже на пороге обернулась и сказала:
– Знаешь, почему ты жив до сих пор? Ты мягкий и пушистый.
Она заперла дверь снаружи на ключ. Через минуту за окном послышался шум отъезжающего автомобиля. Борис сел на кровать и энергично потёр лицо ладонями, пытаясь взбодриться. Надо обдумать создавшееся положение. Итак, он заперт в гостиничном номере в чужом городе. Врезной замок двери можно было открыть только ключом, но ключа теперь не было. Но если даже он выберется из номера – что дальше? В кармане только мелочь, а на дворе уже ночь. Рита с дочкой живут в другом конце города, да и не стал бы он подвергать их опасности, чего бы Эмма ему не обещала. Борис почувствовал, что у него начинают слипаться глаза. Нервное напряжение давало знать о себе, сознание отказывалось работать. А, чёрт! Потом, потом он решит, что делать дальше, а пока надо просто отдохнуть. Борис лёг на кровать, не раздеваясь, и сразу уснул.
Давно ему не снились такие сны. Он стоял на залитой солнечным светом поляне в окружении необычайно красочного, сказочного мира. В воздухе летали огромные бабочки и причудливые птицы, каких он никогда прежде не видел. А на краю поляны стояла Она, улыбалась ему и звала за собой. Кто она, Борис не смог бы объяснить, да это и не имело значения: фея из далёкой сказки; ожившая детская мечта – светлая, чистая, прекрасная. Это была Она – и всё. И Борис пошёл за ней – по густой душистой траве, по ярким красочным цветам в сторону изумрудного леса. Душа переполнялась восторгом, той щемящей радостью, от которой хочется плакать. Они уже шли по лесу, а вокруг постепенно темнело. Листва на деревьях была уже не изумрудной, а грязно-болотного цвета. Небо затягивали тучи, поднимался ветер. Потом деревья расступились, и на открывшемся пространстве Борис увидел полуразвалившееся кирпичное здание, от которого веяло мраком, сыростью и страхом. Женщина шла прямо к этому зданию. Борис остановился, ему было страшно, но она обернулась у двери и вновь с ослепительной улыбкой стала звать его. Вслед за ней он вошёл в мрачное помещение и с тревогой огляделся. Стены были грязные и ободранные, углы затянуты паутиной, а под потолком висели летучие мыши. Борис хотел последовать дальше за своей спутницей, но вдруг обнаружил, что её нигде нет. Тогда он повернул обратно к выходу, но вместо двери перед ним была глухая стена. Он стал отчаянно метаться по коридорам, заглядывать в комнаты в надежде найти спасение. Вдруг одна из стен затрещала и стала валиться на него. Борис с ужасом смотрел, как на него неотвратимо надвигается гибель, но ничего не мог поделать – ноги словно приросли к полу. Стена наклонялась всё ниже и ниже и, наконец, с грохотом рухнула на него.
