Обитель Чёрной Черепахи - страница 44

Я огляделся по сторонам, вокруг меня ехали пассажиры, стоя и сидя. Если бы среди них появилась черепаха, то ей пришлось бы пробираться среди них ползком на брюхе. Вероятно, никому из них не приходила в голову мысль сравнить себя с черепахой. «О чём же они думают»? – пронеслось у меня в голове. Уж, наверное, не о том, о чём думаю я. У каждого из них были свои мысли, каждый из них жил своей собственной внутренней жизнью. Вот было бы интересно заглянуть в их головы и узнать, что их тревожит, в какие области мышления они погружаются, как они обозревают мир, верят ли они в какой-нибудь высший разум. Наверняка, среди них есть верующие люди, которые посещают церковь. Но как они представляют Бога, и что думают о том идеальном мире, в котором Он правит? Но для того, чтобы в такой мир поверить, нужно отбросить разум и полагаться только на чувства. Ведь, без всякого сомнения, такой мир существует. Но является ли он таким, каким они представляют его? Или этот мир совсем другой, такой, которым видят его китайцы вот уже десять тысяч лет подряд? И ту мне вспомнились слова Гёте, которые он написал в своём труде «Dichtung und Wahrheit» – «Поэзия и правда», и которые полностью отражали особенность западного мышления: «Христианская религия колебалась между её исторически сложившимся позитивным учением и чистым деизмом, основанным на понятии нравственности и, в свою очередь, призванным насаждать таковую. Различие характеров и убеждений проявлялось здесь в бесчисленном множестве оттенков. Тем более, что на всём этом сказалось ещё одно, едва ли ни главное различие, определившее тогда же всплывший вопрос: в какой мере должен и может участвовать в образовании наших религиозных убеждений разум, и в какой – чувство. Самые талантливые и духовно значительные люди, в этом случае, уподобились мотылькам, которые позабыв о стадии гусениц, сбросили кокон, в котором достигли своей органической зрелости. Других, более скромных и прямодушных, можно было бы сравнить с цветами: уже расправив лепестки для пышного цветения, они, тем не менее, не отрываются от корня, от материнского стебля, более того, – именно благодаря этой нерушимой семейной связи и приносят желанный плод».

Так кем я являюсь, и кто же я сам, мотылёк или цветок? Подумав немного, я рассмеялся и сказал самому себе: «Но ведь я же Черепаха»! И тут я вспомнил совет древних философов: «Для того, чтобы понять других, разберись сначала с собой». Кто же я есть на самом деле? Я понимал, что для того, чтобы разобраться с самим собой, мне нужно было погрузиться в само-психоанализ и проанализировать моё внутреннее состояние души. Но как я мог это сделать, когда являлся сам творческой личностью? И тут же я вспомнил по этому поводу предостережение Германа Гессе, который в своих записях «Из размышлений» (Aus „Betrachtungen“) говорил, что то, что открыли и научно сформулировали аналитики, писателям было известно всегда: «Более того, писатель показал себя приверженцем особого рода мышления, которое шло вразрез с мышлением психоаналитическим. Он был мечтателем, а аналитик был толкователем его грёз. И разве остаётся писателю, при всём внимании к новой психологии, что-либо иное, кроме как и дальше грезить и следовать зовам своего бессознательного»? Да именно так он и говорил! Ведь и я, как и любой писатель, остро чувствую своё внутренне устройство и пульс душевной жизни, и более того, я сам создаю это своё внутренне устройство и придаю ему пульс – направленность к тем идеалом, к которым стремлюсь. Это и есть мой жизненный Путь, путь моего следования Дао. Это существенно укрепляет мои духовные силы. Ведь поэтическое восприятие душевных процессов остаётся, как и прежде, делом интуитивного, а не аналитического таланта. И это позволяет мне иметь своё внутреннее отношение к собственному бессознательному и почувствовать в себе горячее, животное, страстное взаимодействие между сознательным и бессознательным, а именно, многое из того, что обычно остаётся «за порогом» и разыгрывается только в мимолётных снах, то, что я вытаскиваю на свет. Это – то, что есть во мне и всегда остаётся со мной. Именно поэтому иногда я чувствую внутреннее одиночество и свою обособленность от условностей и унаследованных представлений. Но это и помогает мне яснее видеть истину, вернее предчувствовать, как из-за рухнувших кулис традиций неумолимо вырастает образ Истины и Природы. Так и рождается новая действительность, создающая из фантазии реальность. Ещё Шиллер писал когда-то Кернеру о том, что, чтобы преодолеть помехи в творчестве, необходимое высвободить воображение из-под давления разума. Ибо разум не должен у самых ворот внимательно приглядываться к рождающимся идеям. Только тогда за частностями можно разглядеть общее, что мы не могли увидеть ранее. Он писал: «Идея, если рассматривать её изолированно, может быть незначительной и очень странной. Но она может стать значительной, благодаря другой, пришедшей вслед, может благодаря известным связям с другими идеями, на первый взгляд такими же заурядными, дать весьма ценное звено. Разум не в состоянии судить обо всём этом, если он не удерживает идею до тех пор, пока она не откроется ему в связи с другими. Напротив, мне представляется, что у творческой натуры разум отзывает стражу у ворот, идеи приходят в голову, как попало, и только тогда он обозревает их, пытаясь разобраться в их нагромождении». Ведь это и есть то, что китайцы называют, рассмотреть малое в Великом, а Великое – в малом, чему посвятил всю свою жизнь Цзи Юнь, написав свои «Заметки из хижины “Великое в Малом”». Тот, кто достиг такого виденья мира, становится человеком духа. Он способен концентрировать в себе свою самость до такой степени, что она обретает состояние бессмертия – вечного существования, космической экзистенции. Он становится Черепахой, тотально сохраняющей в себе своё естество, что её делает как бы моделью собственного мироздания, как принято рассматривать её китайскими мудрецами. Её куполообразный верхний панцирь олицетворяет собой Небо, на плоский нижний панцирь – землю. Верхний панцирь, испещрённый узорами, напоминает звёздное небо с его символическими обозначениями, а тело – саму жизненную среду, обитающую под круглым небом на плоской квадратной земле – образ мироздания «天圆地方» (тянь юань ди фан). Человек духа способен защитить свою сущность.