– Я слышу, слышу…
– Может, я завтра тебя встречу с работы вечером? Посидим где-нибудь… Или сразу ко мне поедем.
– Не знаю… Завтра видно будет.
– Тогда я позвоню тебе завтра?
– Ты же телефон потерял, как ты мне позвонишь?
– А я утром новый куплю…
– Так ты же моего номера не помнишь!
– А ты скажи – я запомню.
– А вот не скажу…
– Ну, Сонь…
Глупый разговор, детско-пионерский какой-то. Если б еще не знать, что в соседней комнате спит их общий сынок Николенька… Ложь, все ложь. И разговор этот – ложь.
– Ладно, Олег, спокойной ночи! Спать хочу!
– Я тебя обидел чем-то?
– Ладно, все… Пока…
Соня отбросила телефон на тумбочку, нырнула с головой под одеяло. Поплакать, что ли? Давно не плакала…
Только она приготовилась вздохнуть сладко-слезно, как раздался стук в дверь. Тихий, аккуратно-вежливый. Да что это такое – даже поплакать нельзя! Соня села на постели и произнесла бодренько:
– Да, Екатерина Васильевна! Входите, я не сплю!
Свекровь вошла круглой тенью, села на краешек кровати. В темноте лица не было видно. Только глаза блестели слезами – тоже плакала, наверное.
– Я вот что подумала сейчас, Сонечка… Может, вам с Олегом в отпуск съездить? На море куда-нибудь.
– Да что вы, какой отпуск, Екатерина Васильевна? Кто ж меня отпустит? Рассмотрения дел в судах назначены… Да и у Олега, по-моему, квартальный отчет на носу.
– Да? Жалко. Ну, хорошо, отдыхай…
– А что это вы опять за сердце держитесь? Болит?
– Да… Болит немного.
– Ну, вот… Это вам отдыхать-то надо, по большому счету! А вы все о нас с Олегом печетесь!
– Да, пекусь… Пока время есть. Пока в силах, пока жива. Ладно, ладно, не говори ничего. Не бойся, не помру я. Нельзя мне. Все, пошла, спокойной ночи тебе.
– И вам…
Екатерина Васильевна ушла. А неловкость от разговора словно бы осталась. Та самая неловкость, из которой вырастают стыд и презрение к самой себе, как грибы-поганки после дождя. А за ними – еще и виноватые слезы. Конечно, корила себя Соня, свалила на бедную женщину свое трудное материнство и рада… А у нее сердце болит! Она устала – целыми днями одна с Николенькой! И чем тогда она, Соня, лучше Олега? Да ничем, по сути… Только и заслуг, что возвращается сюда каждый вечер.
Но что, что же делать-то, если все так сложилось? Разорвать этот замкнутый круг, взять Николеньку, уехать куда-нибудь? Пусть мама с сыном живут счастливо? Но куда, куда уехать? К тетке? Ну, это уж точно не выход. Можно подумать, тетка с новым мужем только и ждут, когда они с Николенькой к ним в крохотную однокомнатную квартиренку заявятся. И потом, на что они будут жить? Чтобы на что-то жить, работать надо. И няньке платить… Нет уж, пусть будет все, как есть. Без помощи Екатерины Васильевны ей и впрямь пропадать. Спасибо, что на работу отпустила. Все-таки – хоть какая-то жизнь…
И хватит, хватит под одеялом рыдать! Душно, жарко, задохнуться можно. Глаза завтра будут опухшие. А завтра – в процесс… Хороша же будет адвокатесса – с припухшими красными глазками, как запойная пьянчужка! «Все, хватит… – приказала себе Соня. – Спать, спать…»
* * *
Чуть защекотало под ложечкой, когда судья добралась наконец до сакраментального:
– …На основании изложенного, руководствуясь статьями…
Нет, чего она так волнуется? Ясно же, что решение будет в пользу истицы! А все равно – не по себе как-то… Наверное, это со временем пройдет, и уверенность в себе появится.
– …Взыскать с Иванова Сергея Владимировича неустойку за несвоевременную уплату алиментов в пользу Ивановой Людмилы Борисовны на содержание несовершеннолетней Ивановой Ларисы Сергеевны в сумме четырехсот сорока двух тысяч восьмисот десяти рублей пятидесяти копеек…
