– Эй, мелкая? Признавайся, где ты прячешься? Мне известно, что ты в доме. Если не вылезешь, я устрою здесь погром, и тогда тебе влетит. Всегда хотел разбить что-нибудь действительно ценное. Например, эту чудаковатую фарфоровую вазу. Руки так и чешутся столкнуть её на пол. Правду говорю. Для чего она здесь вообще, а?
– Никто не отзывается. Не надо ничего разбивать. Нет тут её. – Огрызнулся Антон, жалея, что позволил другу зайти так далеко. – Может нам всё-таки следует оставить её в покое?
Дима тяжело выдохнул воздух.
– Заканчивай ныть. Тебе ведь известно, что без неё нам не справиться? Может ты уже забыл, как мы познакомились? Забыл, как мы отомстили тем болванам, что швырялись в тебя всякой хренью, пока ты бежал по улице прижимая к груди свою несчастную книжицу? Напомнить тебе? Дождь лил как из ведра. Ты валялся в луже грязи, и если бы не вода, стекающая у тебя по лицу, я бы подумал, что ты плакал. Я бы подумал, что ты рыдал от боли как девчонка. Но нет, это была просто вода. Жалкая картина. Так и стоит у меня перед глазами. Неужели не помнишь, как они ходили потом с волдырями на коже, думая, что никто иной как сам великий бог наслал на них испытания, за их скверные проступки? Они зауважали тебя после этого, братан. Стали бояться тебя, а всё, из-за кого? Из-за нашей мелкой шмакодявки, которая и подсказала нам, что следует делать с той жидкой вонючей фиговиной, что она нам дала. Без неё нам не справиться. – Утвердительно повторил Дима.
– Ты прав, но…
– О господь всемогущий! Ну ты и достал. До чего довёл? Я уже сам скоро молиться начну, лишь бы кто-нибудь заткнул тебя наконец. Может тебе всё же стоило заглянуть на кухню. Жратва бы успокоила твой доставучий мозг.
– Пошёл ты!
– Угомонись, говорю, – довольно грубо попросил Дима и взял со столика у зеркала какую-то диковинную шкатулку. Повертел её в руках, рассматривая со всех сторон, а потом, похоже, решил, что ценности никакой она не представляет и потому вернул её на место. – Я просто трепал тебе нервы. Меня всегда забавляло, как нелепо ужас искажает твоё лицо. Ты становишься похожим на содрогающегося сурриката. – Он довольно умело изобразил вертикально стоящего зверька, со вздёрнутой вверх, крутящейся во все стороны в поисках опасности головой. – К тому же мне и правда известно, где она.
– Да? И где же? – злобно поинтересовался Антон.
– Там же где всегда. В библиотеке, тупица. Где же ей ещё быть? Вон та дверь, справа.
Открыв дверь, Дима насупился, осматривая безлюдное помещение, уставленное высоченными книжными стеллажами. Сотни, а может быть тысячи книг и ни одной пылинки в воздухе. Кто-то явно заботился о чистоте книжных полок.
– Говорил же, нет её здесь. Теперь убедился? – уныло пробухтел Святоша.
– Не стоило вам сюда приходить. Я же просила, – тихо откликнулась девочка, но парни так никого и не увидели.
«Они же ни вечером пришли. Днём их никто не увидит. Отец ничего и не узнает, если вести себя осмотрительно». – Попыталась успокоить биение своего сердца девочка.
– Что ты там бурчишь? Только не говори, что ты спряталась под столом? – хохотнув, спросил Димка, но к столу, покрытому красной бархатной скатертью, подходить не стал.
– Только не трогай книжки, пожалуйста. Книги в руки брать нельзя. Они злые. – Будто маленькая мышка пропищала из-под стола Алина. Спокойно, без эмоций.
Антон подошёл к столу и приподнял тяжёлый бархатный край. Девочка сидела, скрестив ноги на ковре, словно йог. Обеими руками она сжимала светящийся телефон, но заметив озадаченное лицо Святоши, вспрыгнула и ударилась головой о крышку стола.
