Тут подошел Хилари с напитками, два из которых почему-то дымились так, что даже лимоны, насаженные на края бокалов, запотели.
– Вот ваш грог из рома, тетя Клу. Попробуйте, сахару хватает?
Миссис Форрестер обернула горлышко бокала носовым платком и присела в кресло.
– Вроде все нормально. А Фреду в стакан ты муската добавил?
– Не добавлял.
– Ну и ладно.
– Наверное, вам кажется чудны́м, – полковник подмигнул Трой, – что мы тут пьем грог из рома перед ужином, но после долгой дороги, знаете ли, это лучшее средство, ей-богу. Получается все равно как на ночь, никакой разницы.
– Аромат от этого грога восхитительный.
– Хотите бокальчик? – тут же предложил Хилари. – Вместо «Белой женщины»[28]?
– Да нет, спасибо. Пожалуй, я останусь верна «Белой женщине».
– Ну и правильно. Я тоже. Итак, мои хорошие, – обратился Хилари ко всем присутствующим, – в этом году нам предстоит совсем домашняя, камерная вечеринка, так сказать, за закрытыми дверями. Ждем еще только Крессиду и дядю Берта, они приедут завтра.
– Ты все еще собираешься обвенчаться с Крессидой? – спросил тетя Клумба.
– Естественно. Все как договорено. И я страшно надеюсь, тетушка Клу, что со второго взгляда она вам гораздо больше приглянется.
– Это будет не второй, а пятидесятый взгляд, глаза уже натерла.
– В общем, вы поняли, о чем я. Второй – с тех пор, как мы помолвлены.
– И что с тех пор изменилось? – бросила миссис Форрестер довольно ядовито и как-то двусмысленно.
– Ну, знаете, тетя Клу, мне казалось… – начал было Хилари и как-то смущенно потер нос. – В общем, не забывайте, мы ведь познакомились в вашем доме.
– Вот тем и хуже. А я предупреждала твоего дядьку, я ведь предупреждала тебя, Фред.
– О чем это ты, Клу?
– О твоей заботе! О дочке Тоттенхэма! О Крессиде!
– Что это еще за «моя забота»? Ты иногда так странно выражаешься, дорогуша.
– Ну да бог с ним, – заметил Хилари. – Надеюсь, когда-нибудь вы перемените свое мнение, тетя.
– Блажен, кто верует. – Старая леди поджала губы. – А вы знакомы с мисс Тоттенхэм?
– Пока нет.
– По-моему, Хилари думает, что она перейдет к нему в придачу к дому. Мы всё о Крессиде! – проорала она на ухо мужу.
– Слышу, слышу, – покорно отозвался тот.
Последовало молчание, в течение которого все отпили по глотку, причем миссис Форрестер сделала это с шумом и даже подула на поверхность напитка.
– Я тут как следует подготовился к Рождеству, – переменил тему Хилари, – кажется, получше, чем в прошлом году. Для вас, дядюшка Блошка, подготовлены другие кулисы. Ваш выход будет обставлен по-новому.
– Вот как?! Ну надо же. Нет, в самом деле? Что ты говоришь?
– Да-да, прямо снаружи. Из французского окна, того, что за елкой.
– Снаружи?! – рявкнула вдруг миссис Форрестер. – Я что, неправильно расслышала, Хилари? Ты что, собираешься выставить ради своей мизансцены дядю на улицу прямо в метель? Я говорю: в ме-тель?!
– Всего на пару минут, тетя Клу.
– Ты, наверное, позабыл, что у Фреда плохо с кровообращением.
– Все со мной будет в порядке, Клу.
– Не одобряю я этого. Я говорю…
– Да ладно тебе! Уверяю, я… И вообще, знаешь ли, у меня стеганое нижнее белье!
– Помолчи. Так вот, я говорю…
– Да нет же, ты послушай…
– Это ты послушай!
– Не ворчи, Клу, не ворчи. И вообще, у меня сапоги на меху. Так что ты там говорил, мальчуган?
– У меня есть чудесная магнитофонная запись оленьего храпа и бубенчиков… Подождите же все, не перебивайте, дайте сказать. Знаете, я тут провел кое-какие изыскания, хорошо потрудился и обнаружил, что имеется некоторая перекличка между тевтонской – то есть, я хочу сказать, германской – традицией и друидической. А если бы даже ее не было, – быстро проговорил Хилари, – то ее следовало бы выдумать! Так вот. Дядя Блошка, вы должны перед тем, как предстать перед публикой, еще из укрытия воскликнуть: «Эге-гей!», а уж потом войти в комнату.
