Обманы восприятия - страница 33

– Я рожала три раза. Три девочки живые. Один выкидыш – это мой сын Виктор, – тупая особа перечислила свои достижения.

– Понятно… Фу, опять вы меня запутали! Как сын – выкидыш? – врач, испортив анкету, занервничала.

– Сын не в счет, – загадочно ответила пациентка и приготовилась истерить: – Дочки умирали! Я не знаю почему!

– Я вас ни в чем не упрекаю! Мне просто в анкете нужно отметить, сколько у вас было живородящих беременностей? – оправдывалась врач-гинеколог.

Но девушка с золотыми локонами не унималась.

– Они умирали сами! – истошно вопила она. Глаза ее при этом расширялись и горели зеленым светом.

– Ты тут концерты не закатывай! Тут тебе не психушка! Тут абортарий! – грубо прикрикнула поспешившая на помощь врачу медсестра.

После унизительного допроса новенькой «убийце» наконец-то выдали казенную одежонку – это истлевший, с глупыми розочками, ситцевый халат и тапочки. Она с ужасом посмотрела на странную обувь – засаленную, затоптанную, сорокового размера. Посмотрела и уверенно сказала:

– У меня свои.

– Свои у нее! Свои дома будешь носить! А тут все продезинфицировано! Еще заразы нам тут не хватало! Давай сюда! – с этими словами другая, не менее грозная работница выхватила из рук перепуганной абортируемой сумку. Болонья затрещала, порвалась, и на больничный пол выпрыгнули туфельки. Словно из жизни принцев и принцесс, они, грациозные, с изящной пипочкой на узком мыске, на секунду озарившие мрак и убожество, были моментально конфискованы алчными руками санитарки.

– Глупая ты! – говорила ей уже в палате более опытная пациентка. – Зачем показала свои вещи? Я тебя научу! Ты сюда не раз еще придешь – пригодится. За окном есть ниша, туда и прячь свое барахло в следующий раз, – сказала она и, лихо просунув руку в зарешеченное окно, извлекла свой скарб из впадины в стене с уличной стороны. – Меня сегодня выскоблят, и я тут же слиняю! А тебе придется три дня здесь кантоваться! Не дрейфь! Потом умнее будешь! Туфли твои заныкали, гады! Зелененькие! Вот ходи теперь в тапочках казенных! – смеялась та. Разместившись рядом на такой же скрипучей, с ржавой панцирной сеткой койке, она по-хозяйски поправляла жиденькую подушку и съехавший, в бурых кровоподтеках матрас с клеенкой. – Да, кстати, ты с собой «колеса» взяла? – и, заметив, как несмышленая пациентка удивленно вскинула брови, пояснила: – Ну, таблетки от боли? Тут дерут наживую. Я терпеливая, выдержу! Устала, тошнит, жрать ничего не могу!

Жаловалась она, попутно поучая. Пухлая, неопрятная, совсем еще юная, но, видимо, рано окунувшаяся во взрослые отношения, завсегдатая абортария по-матерински заботилась о стройной, ничего не понимающей в этой жизни блондинке.

Палата медучреждения по умерщвлению зародышей, утыканная железными койками, была огромной. Потухшие, безликие беременные грешницы сидели на матрасах, где намертво въевшиеся бурые пятна не могли скрыть ни простыни, плохо отстиранные, ни их молодые тела, стройные, изящные и грузные, бесформенные. Синхронно поправляя клеенки с размытой чужой кровью, абортируемые безмятежно болтали друг с другом. В их животах еще росли, еще существовали приговоренные на смерть ангелы. Были среди женщин и такие, которых уже выпотрошили. Те лежали и постанывали от боли, но больше от обиды, ведь гинеколог, что их опустошала, как правило, оскорбляла и унижала.

Слегка прихрамывая, Виктор приблизился к лесу.