«В самом деле, – думал он, – ведь Бог для того и пришел на землю в человеческом теле, чтобы стать близким и понятным для нас, людей. Чтобы мы могли приходить к Нему и разговаривать с Ним просто по-человечески, без заумностей. Боже! как это контрастирует с теми обрядами, к которым мы так привыкли в церковной литургии!»
По пути в спальню Осия заглянул в детскую.
Дочка спала, смешно уткнувшись носом в подушку. Младший, высунув из-под одеяла левую ногу, громко сопел, а самый старший смачно чмокал губами, видя что-то во сне. Улыбнувшись, Осия тихо прошел в спальню. Его жена, Глория, тоже все еще крепко спала, грациозно изогнувшись на широкой двухместной кровати. Ее длинные темные волосы разметались по подушке, а изящная фигура, на которой, казалось, никак не отразились роды троих детей, угадывалась даже под одеялом. Она была прекрасна!
Осия быстро взял со своего письменного стола, стоящего у окна, маленький листок бумаги и написал на нем сходу придуманное четверостишье:
С добрым утром, милый друг!
Просыпайся,
Посмотри скорей вокруг,
Все прекрасней стало вдруг,
Так вставай же, и быстрее одевайся.
Он осторожно, чтобы не потревожить ее сон, положил листок с четверостишьем на подушку у ее изголовья и отправился одеваться. Заутреню сегодня должны были отслужить без него, а вот сразу после заутрени ему предстояло провести три крещения.
Когда он был уже почти в дверях, Глория вышла из спальни, и остановилась в коридоре, глядя на него с легкой укоризной.
– О, Лорчик! Доброе утро, милая.
– Уже уходишь?
– Что поделать, служба.
Осия постарался сказать это как можно мягче, но она молча развернулась и снова ушла в спальню, нахмурив брови.
Скинув туфли, Осия быстро прошел в спальню и подошел к жене, которая лежала, отвернувшись.
– Милая, что случилось? Я чем-то тебя обидел?
Она молчала, уставившись в одну точку где-то на стене. Стараясь подавить в себе начинающееся раздражение, Осия миролюбиво проговорил.
– Лора, ну перестань, прошу тебя. Ты знаешь, что мне нужно спешить. Давай не будем ссориться. Что случилось? Если что-то от меня требуется, ты только скажи.
– Требуется, не требуется… я тебе уже миллион раз пыталась об этом сказать, а что толку? Ты сейчас уйдешь, а я снова останусь одна. И никому нет дела! А тут еще Павлушка заболел. Придется весь день дома сидеть, не сходить никуда. А ты, небось, опять раньше десяти не вернешься. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Счастливой? Я уже устала от всего этого, а у тебя все служба, служба. Если б я знала, что все так будет… – она тяжело вздохнула.
С тоской взглянув на часы, Осия сказал, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие:
– Лора, давай не будем сейчас. Я постараюсь сегодня прийти пораньше, и мы с тобой обо всем поговорим.
– Ты уже сколько раз мне это обещал, и что? Так ничего и не изменилось.
Она явно не хотела прекращать разговор, но у Осии уже совсем не оставалось времени, поэтому он обнял жену и, поцеловав ее в щеку, сказал:
– Извини, милая, нужно идти.
Он поднялся и решительно отправился к двери, услышав позади только очередной вздох Лоры.
«Ну, почему все так? Что еще ей нужно? Чем ее не устраивает наша жизнь? – Думал он, выходя из подъезда. – Вроде бы и так все делаю для нее, а ей всегда что-то не нравится».
Слушая его удаляющиеся шаги в подъезде, Глория грустно опустилась на стул на кухне, пожала плечами и снова прочитала короткое четверостишье, оставленное Эдиком у нее на подушке.
