Оболганный император - страница 30

и Семён Порошин^>41 ухаживали за фрейлиной Императрицы – графиней Анной Петровной Шереметевой^>94. Из ревности Панин добился отстранения Порошина, который чрезвычайно тяжело переживал свою отставку и даже обращался за помощью к Григорию Орлову^>48, который не смог ничего сделать. Заметки Порошина рисуют портрет Павла совсем не в тех тёмногротесковых тонах, что можно прочесть в большинстве сочинений. Павел был живым, любознательным, своенравным ребёнком, но отзывчивым и добрым.

Павла учили всему без особой системы. Песков отмечает заурядность почти всех его учителей, кроме архимандрита Платона^>63 и Порошина^>41, осознающих свою ответственность перед Павлом и государством, которые оказали значительное положительное влияние на формирование его личности. Остаётся только жалеть о довольно кратковременном пребывании Порошина в числе наставников Павла. Гувернёр и учитель Порошин, всячески оберегавший от дурного влияния окружающих его взрослых, искренне любивший своего ученика и будучи неразлучным с ним, обрисовал его прекрасным, не по летам развитым ребенком. Павел, в свою очередь, отвечал ему такой же любовью и прилежанием.

День за днем повторяет Порошин в своём Дневнике стереотипную фразу: «У меня очень хорошо занимался», или «Госуд (арь) с обыкновенною легкостью понимал все толкования». Особенные способности проявлял Павел к математике, и это дало возможность Порошину записать: «Если бы Его Высочество человек был партикулярный (частный) и мог совсем только предаться одному только математическому учению, то б по остроте своей весьма удобно быть мог нашим российским Паскалем». 34).

Суждения, высказываемые Павлом по разным поводам, отметил Ходасевич^>20, обдуманны, верны, а иногда и метки, что нехарактерно для ребенка его возраста. Вот, например, одна из порошинских записей: «Его Высочество сего дня сказать изволил: «С ответом иногда запнуться можно, а в вопросе мне кажетца сбитца никак не возможно». 34). Порошин умел сдерживать резкие порывы своего воспитанника, развивая его ум и сердце и пробуждая добрые чувства, но не мог «… остановить разговоры, которые велись при наследнике Паниным и другими лицами, – грубоватую и фривольную болтовню вельмож XVIII столетия». (Владислав Ходасевич, «Державин», Изд. «Книга», 1988, ISBN:5-212-00073-4) Порошин не понимал, что нельзя одобрять ранние сердечные влечения Павла к фрейлине Чоглоковой^>79, несмотря на своеобразную прелесть, невинность и романтичность его «романа». Но таковы были нравы века. Мог ли учитель указывать Панину, женскому угоднику, пагубность бесед с ребёнком о любви, тем более, что сама Екатерина обсуждала с сыном ему прелести французской актрисы. Фаворит Екатерины, граф Г. Г. Орлов^>48, также способствовал его преждевременному развитию. Он начал с того, что стал ухаживать за Павлом, прерывал его занятия, входил во все его детские забавы и сделался его любимцем. Он был одним из тех, которые поощряли Павла в его детской привязанности к В. Н. Чоглоковой и, вероятно, по его указанию, был приглашён к обучению Павла Петровича Теплов^>96. Он предложил ему посетить фрейлин, живших во дворце. Цесаревичу хотелось туда идти, однако, в присутствии её Величества он не знал, что ответить, но та отнюдь не возражала. Возможно, Орлов руководствовался мыслью обратить преимущественное внимание Екатерины на Бобринского^>45, к которому он питал родительские чувства. Если за Бобринским стоял Орлов, то за Павлом – Панин