– Да чтоб тебя! – наконец выдохнул Джим, с чувством сплюнув на дорогу. – Вот ведь попутал нечистый связаться с твоим малахольным…
– А ну-ка, придержи язык! – оборвала его Энни. – Ты Саймону и в подмётки не годишься!
– Ну-ну, – усмехнулся Джим, с пристрастием охлопывая себя со всех сторон – при каждом хлопке в воздух взлетало маленькое пылевое облачко. – Только тебе-то к нему, распрекрасному, в моей компании придётся добираться, как бы это нас обоих ни печалило. Так что заруби себе: ещё раз попробуешь вот этаким тоном мне приказы отдавать – неделю потом присесть не сможешь. Излупцую так, чтоб на всю жизнь запомнила.
– Заявление вполне в твоём духе, – с презрением уронила Энн. – Чего от тебя и ждать…
– Много ты о моём духе знаешь, – проворчал Джим и с лёгкостью вскочил в седло. Каурая лошадка бодро заплясала на месте. – Где твоя лошадь?
– У меня её нет, – с достоинством отозвалась Энн: отец Маккена не раз высказывался в том смысле, что бедность – не порок.
– Ну что за дурочка, господи! Я же сказал: возьми лошадь, путь неблизкий!
– Ну да, а ещё ты сказал, что встретишь меня на рассвете у «Двух»…
– Забыли! – свирепо гаркнул Джим и оглядел её фигурку с головы до ног и обратно. – Ну и пугало, ей-богу… Весишь сколько – фунтов сто с небольшим?
Оскорблённая до глубины души, Энн выпрямила спину:
– Ты совсем без ума уродился, Джим Бейкер?! Я девушка! Может, ещё про возраст мой спросишь?!
– Ты – девушка? Вот спасибо, посмешила… Ладно, залезай.
Наклонившись в седле, Джим протянул ей хлыст. Энни ни за что в жизни не призналась бы ему, что ей до сих пор ни разу не доводилось садиться на лошадь, так что они порядком провозились, а Джим порядком озверел и был-таки вынужден в конце концов спешиться, чтобы её подсадить.
Сидеть позади было жёстко, тряско, а чуть позже – и скучно.
– Куда мы едем? – Энн догадалась спросить, только когда Джим вдруг свернул с дороги и они потрусили целиной.
– В Колпино, – буркнул Джим. Из-за его спины Энн было почти не видно ничего впереди; к тому же ей приходилось обонять Джимову куртку, которая явно служила хозяину верой и правдой со времён Потопа, ни разу не осквернённая прикосновением щётки или мыла.
– Куда?!
– Не знаешь – не спрашивай.
Вообще-то Энни знала: топонимы оболочками не локализуются – иначе ведь полная неразбериха бы вышла. Но этот топоним почему-то звучал в контексте Дикого Запада уж больно странно.
– Ну и зачем нам в это Колпино?
– Мне – просто так, приятеля навестить. А тебе – затем, что твоего драгоценного я как раз к этому приятелю отправил.
– Зачем?
Притормозив, Джим вывернул шею так, что аж страшно стало, и уставился на Энн:
– Знаешь… Я вот безумно люблю в одиночку путешествовать. Ну просто обожаю. А знаешь почему? – Энн догадалась, что ответ не требуется, и смолчала. – Потому что, когда ты путешествуешь в одиночестве, никто не нарушает изумительную, чарующую, самим Господом богом нашим созданную для этого мира ТИ-ШИ-НУ!
На это Энн, естественно, обиделась, и следующие несколько часов прошли в столь милом сердцу Джима безмолвии.
По их истечении Энн чувствовала себя так, словно она – заржавевший робот с давным-давно погибшей планеты. Ноги ломило, спина затекла, а та часть тела, о существовании которой юные и неискушённые девушки вовсе и не догадываются, при каждом шаге каурой взывала о пощаде.
Чтобы отвлечься от малоприятных ощущений, девушка старательно разглядывала окружающий пейзаж. В детстве её возили на море, но то было совсем другое дело: поезд, носильщики, постоянная суета и полный комфорт. А сейчас она – в настоящем путешествии! Это же так интересно, так увлекательно!
