Обольщение. Гнев Диониса - страница 15

Хожу и думаю о моей картине. Лихорадочно пишу этюды моря, камней. Хотела попросить Женю попозировать – не годится. Груди в виде маленьких торчащих вперед конусов, на талии складка спереди, а я люблю прямую линию, зад низкий, как у лошади, павшей на задние ноги. Но руки, плечи, кожа восхитительны. Я опущу ее в воду. Эта головка с распущенными волосами, с лиловыми вьюнками, падающими из венка на плечо, будет очаровательна! Она будет плыть, улыбаться!..

поет Сидоренко под аккомпанемент Жени. У Сидоренко славный баритон, и поет он музыкально и с большим вкусом. Я люблю его слушать.

Надо написать мою богомолку одну, в поле… Букет полевых цветов вываливается из рук… Она застыла с устремленными вверх глазами… Кругом тишина, простор…

Моя первая любовь была… какая-то барышня, живущая напротив. Очень хорошенькая брюнетка, а мне было всего восемь лет…

Я иногда по целым часам поздно вечером стояла у окна, чутко прислушиваясь, чтобы не вошла моя фрейлейн и не прогнала в кровать. Я смотрела на противоположное окно, где мой кумир сидел за роялем в ярко освещенной гостиной. Я иногда встречала ее на лестнице, и сердце мое замирало, а потом усиленно колотилось. Как я мечтала тогда!

Я была здоровой, живой девочкой, любила шумные игры, с мальчишками в особенности, а тут начала прятаться по углам, садилась на низенький табурет за трельяжем в будуаре моей матери и мечтала.

Мечтала, что я познакомилась с моим кумиром; мы гуляем, рисуем, живем на даче вместе… И так все подробно, до мелочей, ясно, живо: разговоры, приключения, путешествия…

Когда их семейство съехало с квартиры, у меня сделался жар, бред, я пролежала с неделю в постели.

Потом, конечно, это скоро забылось, но ее лицо, лицо моей первой любви, стоит передо мной как живое, я могу его нарисовать. Хорошенькая брюнетка.

Нет! Этого не может быть!.. Да, это так: тупой нос, резкий подбородок, рот, глаза черные, огромные… Что за наваждение? Или мне это кажется? Нет, не кажется, это факт. Как это странно!

Мне не по себе… Я начинаю перебирать мои увлечения. Может быть, это одно воображение, но в каждом лице, которое мне было симпатично, влекло к себе, была одна или несколько черт того лица. Значит, есть тип, который влечет меня, а воплощение этого типа сразу ошеломило.

Не надо думать об этом, не надо, а то еще, не дай бог, опять начнется…

Но ведь это интересный психологический вопрос! А в Илье? Есть ли черта… Да, конечно, лоб! Прямой, с выдающейся линией бровей. Этот лоб мне всегда так нравится, я его всегда и целую в лоб… А «то лицо» я хотела целовать все… Все… Я вскакиваю с места и кричу:

– Женя! Женя!

В моем голосе, верно, звучит что-то странное, потому что Женя и Сидоренко вбегают, слегка испуганные, но я уже совладала с собой и говорю с нервным смехом:

– Там, на перилах, скорпион!

Виктор Петрович хватает палку, Женя бежит за каменными щипцами. Мне уже стыдно своего глупого волнения и я спокойно говорю:

– Бросьте, не стоит. Жар спал, поедем на велосипедах.

Я выучила Женю ездить на велосипеде. Она увлеклась этим спортом, как раньше верховой ездой и управлением парусом. Катя отказалась. Ей, кажется, это нравится, но все, что идет от меня, ей противно.