Те, кто упорствует в своем заблуждении, потом часто попадают в неприятные ситуации.
Самое первое правило, которое усвоила Леони, гласило: мужчинам требуется лишь одно… Кузина Эмма учила своих юных подопечных, как защищаться от агрессивных мужчин, наравне с тем, как кроить и шить. К сожалению, она не рассказала девочкам, как вести себя с римскими божествами. Это было более хитрое дело, чем заниматься коммерцией, хотя у Леони хватка была не то что у ее сестер. Это сразу становилось очевидным, как только дела выходили на первый план. Марселина и Софи всегда витали в облаках – мечтательницы и авантюристки. Так типично для семейства Нуаро! Так типично для семейства Делюси!
От него пахло чистотой. Так пахнет в воздухе после дождя. Как это ему удается? Это такой одеколон? Или какое-то новое чудодейственное мыло?
Когда они спустились на первый этаж, пульсирующая боль в лодыжке ослабла.
– Мне кажется, вы можете меня отпустить, – сказала Леони.
– Уверены?
– Лодыжка болит не сильно. Я уже могу не опираться на вас.
На самом деле ей нельзя было опираться на него вообще, потому что он слишком тесно прижимал ее к себе. Она ощущала каждый дюйм мужской мускулистой руки и – несмотря на нижнюю рубашку, корсет, лиф и пелерину – что его пальцы касаются самого низа ее грудной клетки.
Леони перестала обнимать его за шею. Лисберн отпустил ее талию, предложив теперь руку. Она протянула ему свою ручку в перчатке, и он взялся за нее так же решительно, как перед этим за талию.
Ей пришлось сказать себе, что в этом нет ничего интимного по сравнению с тем, как он держал ее в объятиях, прижимая к себе. Однако это не могло объяснить, почему у нее возникло желание развернуться и убежать прочь. Она знала, как защитить себя, разве не так? Знала, как не подпасть под очарование красивого мужского лица и стати, а также низкого, обольстительного голоса.
Леони не могла позволить, чтобы ею руководила паника. Лодыжка перестала болеть лишь в самой малой степени. Ей придется без помощи хромать до ателье по жаре. Хоть расстояние невелико, но надо будет тащиться в гору. Пока доберется до места, она только еще больше растревожит ногу и станет ни на что не годна.
Дело на первом месте, и на последнем, и всегда! Когда они вышли на Пэлл-Мэлл, Леони сосредоточилась на том, чтобы подсчитать, каким капиталом он обладает, напомнив себе про его будущую жену и (или) любовницу и подавив неприятные эмоции цифрами, как ей частенько приходилось делать. Подругу леди Клары теперь можно будет сбросить со счетов. На сегодня это было ее единственным делом.
– Вы что-то начали говорить про свое дело, – напомнил Лисберн.
– Разве? – Сердце быстро заколотилось. Она что, начала говорить вслух сама с собой и не заметила этого?
– Перед тем, как заторопились к моему кузену.
– Ах, это… – расслабилась Леони. – Да, верно. Куда бы лорд Суонтон ни отправился, его всегда сопровождает большая группа молодых девиц. Он сказал одной из наших клиенток, что собирается сегодня после обеда побывать в Британском Институте. Мне показалось, что это удачная возможность познакомить с работой нашего ателье тех, кто еще ничего о нем не знает.
– Значит, никакого отношения к его поэзии это не имеет.
Она пожала плечами и получила в ответ новый приступ боли.
– Я содержу ателье по пошиву дамской одежды, милорд, – напомнила Леони. – И напрочь лишена романтической чувствительности. – Она трудилась с детства. Барышни, которые поклонялись лорду Суонтону, не жили в Париже во времена хаоса, невзгод, они не умирали от эпидемии холеры. Так что в скорби, страданиях и смерти для нее не было ничего поэтического.
