– Женщина, – согласился Боб, – и очень красивая. Я польщен… в смысле ценю твое предложение, но…
– Ты не хочешь иметь со мной сношение?
– Ну, во-первых, тебе для сведения: следует говорить «секс», а не «сношение», – а то похоже на термин из учебника биологии.
– Да, помню, – согласилась Элла.
Раньше ей такое уже говорили, но бабушка предпочитала называть вещи своими именами, а со старыми привычками расстаться очень нелегко.
– А во-вторых, я просто не хочу заниматься с тобой сексом. Я люблю свою жену, и меня вполне все устраивает с ней.
Элла в еще большем недоумении уставилась на него:
– Но она же там, а я здесь. Что такого?
– Да не будет у нас ничего! – не выдержал Боб. – Идейка не их лучших. А скажи… просто интересно: ты вот так обычно… в смысле спрашивала у парней, хотят ли они?.. Ну, ты понимаешь…
– Заняться со мной сексом? – с готовностью продолжила Элла, с удовольствием применив новое выражение и ничуть не смутившись.
Боб кивнул.
– Конечно.
– И как они реагировали?
– Они хотели, все, и женатые – тоже, ну, кроме гомиков.
– Понятно, – отозвался Боб, от смущения потирая глаза. – Знаешь, только лучше говорить «геи».
Хорошо, что его не слышит Мими: бабушка не относилась к продвинутым по этой части, – а то употребила бы словечко похлеще.
– Вообще-то я имела сношения… то есть занималась сексом со ста четырнадцатью мужчинами, – как бы между прочим и не без гордости сообщила Элла.
Боб вытаращил глаза.
– Со ста четырнадцатью? Ух ты, вот это… неслабо! Но хочешь дружеский совет? Не стоит делиться столь личной информацией, особенно с мужчинами.
– Но я же не со всеми, – улыбнулась Элла. – Только с тобой. Можно мне еще латте? С миндальным сиропом?
После этого разговора по непонятным Элле причинам Боб стал принимать самое активное участие в ее жизни. Именно он, в частности, объяснил, как нужно организовать похороны, и даже предложил отвезти на место, если ей нужна компания или кто-то, кому можно поплакаться в жилетку.
– Ты хочешь сказать, что мне нужно туда поехать? – удивленно спросила Элла.
– Непременно. Ты же ее ближайшая родственница, и она оставила тебе свое имущество, – объяснил Боб. – Кроме того, там тебя ожидают: похороны и все такое…
– Кто ожидает?
– Все.
– А именно?
Боб зашел с другой стороны:
– Твоей бабушке этого очень бы хотелось.
– Но ведь она же умерла…
– Пойми, Элла, она ведь тебя вырастила, и это твоя возможность сказать ей последнее «прости»…
Элла нахмурилась, словно ребенок, который никак не может взять в толк, чего от него хотят.
– Но разве можно что-то сказать мертвецу, Боб? Это же смешно.
И все же в конечном итоге Элла последовала советам друга, потому что он лучше разбирался в жизни: организовала церемонию, разместила объявление в местной газете, заказала доставку сандвичей и напитков, надела одолженное у жены Боба черное платье и внимательно выслушала его наставления, как себя вести: «Просто развей прах, а если не знаешь, что сказать присутствующим, говори: «Спасибо, что пришли». Так что Элла приехала сюда одна, несмотря на жуткую головную боль и необходимость прижиматься к обочине, чтобы вырвало, несмотря на грусть, что ей не выпало случая сказать последнее «прости» бабушке, которую любила. Она упустила эту возможность, как и в случае с родителями, а теперь оказалась совсем одна в этом мире, теряя рассудок, и у нее даже не было опухоли мозга, чтобы как-то все это объяснить. И вот она сидела в тесной ванной комнате с цитатами из Библии, висевшими в рамочках над раковиной, в доме, где выросла и чуть не умерла от одиночества.
