-- Возьми, накройся, -- протягивает мне плед, следом достаёт маленькую бутылку с водой.
-- Сколько?
-- Бери, -- отмахивается, растягивая рот в улыбке. – Ты там работаешь? – кивает на бар при яхт-клубе, рядом с которым мы с ним сидим на остановке.
-- Нет, -- отвечаю коротко, и припадаю уже, наконец, к воде, о которой столько мечтала. Становится чуть легче, а то меня уже всю высушило изнутри.
-- И что тебе даже такси не вызвали? Не договорились? – он болтлив и до неприличия любопытен.
Хотя может у них так принято? – не знаю. Не успеваю ему ответить, да и не нужен ему мой ответ. Похоже ему просто свободные уши нужны.
– Тут сейчас почти никто не живёт, только сотрудники отеля и клуба приезжают на работу, – сообщает мне, -- я сюда в это время года обычно не приезжаю никогда. Но клиент один, попросил мыло привезти. Не мог ему отказать. Хороший клиент. Всегда много берёт и очень хорошо платит. Вот, вчера пришлось заехать…, -- привыкаю к его речи и начинаю его вполне неплохо понимать.
-- Что за мыло? – спрашиваю, сама не знаю зачем.
-- Наше, марокканское -- садится рядом и начинает шептать, как будто страшный секрет мне открыть намерен. – его варят наши марабуты (марокканские колдуны) От запахов. От любых, -- и глаза его сверкают сейчас так, будто он ритуальные пляски собирается здесь сейчас устроить перед кровавым ритуалом жертвоприношения.
-- Зачем оно ему?
-- Не знаю, -- пожимает плечами, закидывая ногу на ногу. Превращаясь сразу из колдуна-шамана, в уличного продавца барахлом.
-- Зовут его как?
-- Не знаю, -- опять равнодушно пожимает плечами, а потом вдруг пододвигается и начинает опять шептать: -- я думаю, он есть девушек.
Холодок пробегает вдоль позвоночника от его шёпота.
-- Да не бойся, я же шучу, -- хлопает меня по плечу и хохочет, над своей идиотской шуткой, как ребёнок.
Выдыхаю…
-- Знаешь, он похож…на, ..на, -- пытается подобрать слово на неродном языке и, наконец, выдаёт: -- красив как дьявол! Вот! Он красив, как дьявол. Когда он сюда приезжает, приглашает девушек покататься на своей яхте, и я не видел ни одной, которая бы вернулась потом живой, -- приближается вплотную к моему уху. – Я подумал, что ты одна из этих девушек…хотел у тебя спросить…
-- Что спросить?
***
-- Сэмми, с кем это ты у нас тут развлекаешься? – вскидываю резко голову на женский басок, раздавшийся совсем рядом и упираюсь взглядом в темнокожую девицу сильно похожую на Номсебо Закод ( певица из Южной Африки), с интересом меня разглядывающую.
Её этническую принадлежность видно издалека и это не только цвет кожи.
У неё коротко стриженые, зелёные волосы, торчащие непослушными спиральками в разные стороны. Поверх ярко-розового комбеза с крупными цветами, плотно обтягивающего её выдающуюся попу, накинут клетчатый плед. Рядом стоит ещё одна, не такая колоритная и бодрая, но тоже темнокожая.
-- Чайма! – восклицает радостно мой собеседник, подскакивая со скамейки горным козликом, и бросается к ним с распростёртыми объятиями – Работали здесь сегодня?
-- Это она? – спрашивает у него Чайма, бесцеремонно тыча в меня пальцем, игнорируя его вопрос.
-- Нет, -- мотает отрицательно головой Сэм и переходит на французский.
Я не очень хорошо их понимаю, но смысл уловить мне удаётся: он ищет какую-то девушку.
Прислушиваюсь к их разговору, рассматриваю его.
Сэм оказался неожиданно высокого роста, который я у него сразу не приметила и, на удивление, вполне прилично одет. Не в разноцветные, пёстрые одеяния, как его подруги, а в обычные джинсы, кроссовки и куртку, поверх которой наброшен плед. Прохладно у моря в зимнее время года, особенно ночью.
