Оборотни Сиэтла, или Обитель соблазнов - страница 3

Лев вынырнул из ниоткуда за мгновение, когда клыки зверя должны были вонзиться мне в шею. Сбил в прыжке, повалил на землю и вцепился в волчье горло. Тот взвизгнул от боли, заболтал лапами, пытаясь отогнать хищника покрупнее и явно свирепее, пусть и израненного.

Тут моё перепуганное сознание запротестовало, отказываясь смотреть на исход звериной битвы. В глазах потемнело, уши накрыл звон, как будто рядом взорвалась бомба. Меня загрызет победитель? Чёрт, я стану самым лёгким ужином в истории животного мира. Заяц и тот попытался бы удрать... Из последних сил я заставила себя шевельнуться, упереться ногами в землю и попробовать встать, но поскользнулась на влажной почве. Меня повело в сторону. Головой приложилась к валуну и отключилась.

Сознание возвращалось медленно, неохотно. В висках гудело, будто от помпезной вечеринки, какую однажды устроила Обри в честь своего двадцатилетия. Я тогда здорово надралась и станцевала убогий пасадобль на пару с Тоби Ли, моим бывшим парнем, с которым мы разбежались на следующий день, когда в общий чат прилетели фотки. На одной из них он страстно целовал Монику Янг.

Мерзость. Я скривилась не то от боли, не то от нахлынувших воспоминаний, одолевших воспалённый мозг. Точно, боль. Лес, звери, удар головой о камень. Вот, почему она так раскалывается. Но раз я что-то чувствую, значит, ещё жива. Или не до конца умерла. С опаской приоткрыла один глаз.

В панорамное окно увидела лес: деревья с ветвями, облепленными мхом, тусклый серый свет – пасмурно и, скорее всего, уже утро. В углу, рядом с плазменным телевизором, горит светильник в форме остроконечной звезды. Правее – картина с изображением всадников и сворой собак. Кажется, это «Дикая охота». Осторожно пощупала поверхность, на которой лежала – немного жёсткая обивка софы.

Твою мать, где я?

Двигаться было страшно. Я постаралась сделать вид, что ещё не очнулась, и максимально точно определить степень неприятностей, в которые вляпалась. Джейк мне голову открутит. Они с Обри наверняка извелись, не обнаружив меня утром в палатке. Я прислушалась. Где-то очень близко что-то шумело, вроде кофемашина.

— Псы совсем охренели, — прорычал мужской голос, похожий на тот, что мне померещился в лесу, но помоложе. Или это было правдой? Не уверена. — Если этот говнюк попадётся мне на глаза, плевать, чья территория, я его порву.

— Остынь, мелкий, — осадил второй голос. Один в один, как тот, что я слышала накануне! Та же уверенная интонация, те же приятные низкие ноты, внушающие благоговейный трепет. Но теперь голос был совсем не злым, скорее, уставшим. — Это провокация. Ты же понимаешь.

— Какая, в задницу, провокация?! Это покушение! Он чуть тебя...

— На тон ниже, Бес. Девушку напугаешь.

Это про меня, что ли? Пф-ф, сильнее напугать уже просто нереально. Только добить и прикопать под деревцем без опознавательных знаков. Может, меня нашли смотрители заповедника? Или правильнее выразиться «зоопарка»? Уже запуталась. А где же звери? Убиты? Пойманы? Боже, моя больная голова сейчас лопнет от осмысления немыслимого.

— Очухалась твоя красавица, — как-то весело сказал молодой голос. — Вон, лоб морщит, будто решает логарифмы в уме.

Сообразив, что притворяться бесполезно, открыла глаза и резко поднялась. В голове неприятно стрельнуло. Я огляделась. Слева от окна расположился низкий кофейный столик, за которым сидел мужчина, на вид мой ровесник: темноволосый, с хитрецой в голубых глазах и нахальной полуулыбкой. Одна нога небрежно закинута на колено, а руки раскинуты вдоль подлокотников кожаного кресла. Этакий повеса. Второй, стоящий у барной стойки, украшенной гирляндой светящихся лампочек, был постарше: серьёзный, тоже темноволосый и голубоглазый, с лёгкой щетиной, густыми бровями, сведёнными к переносице, и резко очерченными скулами. Мужчина смотрел на меня исподлобья, без тени улыбки. Спокойно помешивал ложкой дымящийся кофе.