Затем был разговор между матерью и бабушкой о происшедшем. Выяснилось, что матушке предложили устроить меня в Суворовское училище вне всяких очередей и конкурсов, мол, нечего пропадать способному малышу среди забулдыг и тупой деревенщины. Мать растерялась и попросила время на решение, а также необходимость совета со старшими.
И вот держали совет. Впрочем, какой там совет. Решения принимала бабушка, быстро и бесповоротно,
– Ещё чего!
Этим она сказала всё. Потом добавила,
– Хлеб есть, горох уродил, прокормим. Да и с какой стати?
– Так ведь по документам он вроде как без отца, – робко сказала мать.
– Ерунда! Завтра займёмся и оформим бумаги. Ишь чего удумали!
Полагаю, что это было эмоциональное решение. О моём будущем не то чтобы думали в последнюю очередь, о нём не думали вообще, и меня, как личность, в расчёт не принимали. Дело, наверное, в амбициях бабушки. Она почему-то сразу решила, что моё будущее – алкоголизм и жизнь под забором. О чём постоянно мне и талдычила, а потому в упор не признавала во мне качеств, нарушающих её точку зрения.
На следующий день чудеса продолжились. С утра подъехала машина, и какие-то люди передали две упаковки, одна побольше, другая поменьше. Как потом выяснилось, предназначались они лично мне, но этот момент бабушкой был проигнорирован, и меня даже не поставили в известность. В большой коробке было нечто нереальное – детский педальный автомобиль. В той, что поменьше, были ботиночки, сандалики, два набора карандашей, альбом для рисования, книжка сказок и килограмм шоколадных конфет.
Через какое-то время возле двора остановился четыреста первый «москвич», и из него вылезла вальяжная дама, явно жена какого-то начальника. На переговоры с ней вышла бабушка. До меня доносились обрывки разговора,
– Машину мы заказывали…, войдите в положение…, пожалейте ребёнка…, мальчик в истерике, .., заплатим хорошо.
Бабушка отреагировала на последние слова, и стала торговаться. Вскоре согласие было достигнуто, и дама рванула за недостающими деньгами. На радостях она привезла в качестве бесплатного приложения подержанный трёхколёсный детский велосипедик, и забрала почти все подарки. Мне достались сандалии, книжка и этот велосипед. Подозреваю, что если бы он был поновее, то бабушка его бы тоже загнала. Но я был рад и тому, что досталось. На этой операции бабушка и спалилась.
Спустя несколько дней, возле двора остановилась большая чёрная машина, из которой вышел давешний большой начальник. Я как раз нарезал возле двора на велосипеде. Он поздоровался со мной, мы сели на лавочку, и, отвечая на его вопросы, я простодушно рассказал всё.
– Конфеты понравились? – спросил он.
– Да, целых три штуки! – ответил я.
Он потемнел лицом, встал, и без разрешения, танком, прошёл в дом мимо растерянной матушки. Там, скрестив руки, стояла бабушка. Она не испугалась, не дрогнула и выдержала тяжёлый взгляд начальника. Он видимо понял, что перед ним крепкий орешек, и спросил,
– Так это вы тут всем распоряжаетесь?
– А чё надо? – вопросом на вопрос нагло ответила бабушка.
– Что решили насчёт мальчика?
– А ничё. У него есть родители, и он на их фамилии.
– Ясно.
Он повернулся уходить, но задержал взгляд на связке розог. Спросил меня,
– Что это?
– Вички.
Видимо он знал толк в этом деле, так как спросит тоном знатока,
– Замачивают?
– Да. Каждый раз.
– Тебя кто наказывает? Родители?
– Нет, это забота бабушки.
