Архив был еще закрыт. Морис спустился на первый этаж и решил выпить кофе у Филиппа. Людей не было. Филипп и две его работницы еще издали просияли улыбками. В углу зала, за столиком с книгами, сидел единственный посетитель, с пышной шевелюрой и аккуратной черной бородой. Жерар узнал профессора Можерини.
Морис вдруг обнаружил, что он не готов к диалогу. «Я не выспался! – сказал внутренний голос. – Р-р. Фу! Это уже шизофрения». Жерару захотелось спрятаться, но пятиться назад было поздно, он уже «засветился». Филипп улыбался. Стоять было глупо. Жерар сделал решительные шаги к стойке и, кривовато улыбнувшись Филиппу, заказал кофе. Можерини посмотрел на него взглядом, лишенным каких-либо эмоций. «Сейчас подойду и выложу ему все!» – заявил Жерар сам себе. Походка Жерара не отличалась раскованностью. Уже возле столика с книгами он ощутил, что уверенность его поубавилась и сосредоточенно взялся рукой за спинку стула.
– Доброе утро, доктор Жерар! – приветствовал Можерини Мориса.
– Мое почтение, профессор. У Вас сегодня экзамен?
– Нет, – ответил Можерини безразлично-спокойно. – Я приехал, чтобы поговорить с Вами.
Жерар не ожидал такого поворота.
– Со мной? О чем?
– Вы присядьте, доктор, прошу Вас. Филипп уже несет Вам кофе.
У Жерара не получалось открыть пакетик с сахаром. Можерини даже не улыбнулся, он повернул свои прозрачные глаза в сторону книжной полки.
– Доктор Жерар, мне кажется Вы сами хотели сказать что-то?
Эти слова подействовали на Мориса благотворно.
– Скажите, профессор… считаете ли Вы нормальным, когда деятельность политиков направлена против людей? – начал он издалека.
– Конечно нет.
Жерар ожидал другого ответа. Он продолжил:
– Мне, как историку, хорошо известно какую изнанку может содержать политическая деятельность. И… проще говоря, мне достаточно много известно о том, что произошло весной 1947 года в 14 арондисмене при попытке строительства глубокого метро!
Жерару полегчало. Можерини безучастно смотрел куда-то вдаль.
– Я тоже немного знаком с историей, – сказал он. – Но в другом ключе. Ваши знания достойны всякого уважения. Но Вы, как и большинство, привыкли считать историю сводом больших и малых детективных сюжетов, где следует кого-то выводить на чистую воду. Безусловно, это есть в политике. Однако, тот, кто занимается серьезной политикой, а не политическим экстримом, хорошо осознают, что в мире не все так просто. Даже Робин Гуд это понимал и в своей борьбе с шерифом редко переходил опасную черту. То, с чем Вы столкнулись, не имеет политического, тем более, детективного контекста.
– А-а… Но Вы…
– Я уфолог, доктор Жерар.
– У меня нет оснований Вам доверять, профессор. Все события, связанные с каким-то аномальным объектом, с пропажей газет, с уничтожением компьютера мадам Моруэн, совершенно омерзительны и имеют как раз явно детективный характер, хотя и с мистическим оттенком.
– Вот здесь Вы подошли ближе к сути, коллега. Только «мистический» – это ощущения. Я бы заменил это слово на «парадоксальный». Но это, месье Жерар, с точки зрения обыденности и повседневности. А имевшие место происшествия лучше рассматривать в контексте историческом, религиозном или философском. Насчет отвратительности некоторых моментов я могу с Вами согласиться, но могло быть отвратительней, если бы все было пущено на самотек.
