Бертолет бросился к телеге и достал из-под сена черную коробочку.
Прижав телефонную трубку к уху, подрывник слушал чужую разноголосицу.
– Ну что? – нетерпеливо спросил стоявший рядом Левушкин…
Бертолет прикрыл трубку рукой:
– Ничего интересного… Новый год собираются в Кисловодске встречать.
– А почему в Кисловодске?
– Спросить? – сказал Бертолет.
Левушкин замолчал.
Время от времени, вслушиваясь в немецкую речь, Бертолет бросал тоскливый взгляд на убитого связиста, который лежал неподалеку. Ветер шевелил светлую прядь, прикрывавшую глаза немецкого солдата.
– А теперь? – снова спросил Левушкин.
– Да все то же… болтовня… Стой!
Лицо Бертолета, и без того длинное, стало вытягиваться по мере того, как он слушал.
– Что?.. Что они?
Однако подрывник, сохраняя застывшее, восковое выражение лица, еще крепче прижал к уху трубку. Наконец он отсоединил аппарат.
– Ну что?..
– Ты был прав, – сказал Бертолет. – Они знают.
– Что знают?
– Все. Про обоз все знают.
3
– Я слышал все это сам, – встревоженно говорил Бертолет Топоркову. – Какой-то лейтенант отдал распоряжение жандармскому вахмистру из Ольховки выступить на помощь егерям и совместно уничтожить обоз…
– А подробнее?
С деревьев падали мокрые листья. Топорков сидел на стволе поваленного дерева и смотрел себе под ноги. Лицо его оставалось спокойным и бесстрастным.
Они были одни здесь – обоз стоял на опушке. Ждал.
– Подробнее?.. Лейтенант сказал: обоз с оружием пробивается в Кочетовский партизанский отряд. Четыре телеги, сорок семь ящиков с оружием и патронами. Сопровождают обоз, сказал, восемь бойцов, в том числе одна женщина. Прошли Ольховку, двигаются на северо-запад… Еще сказал, что ведет обоз бывший красный командир, майор… – Бертолет помолчал и затем добавил: – Одного не пойму, почему он сказал, что нас восемь. Ведь нас девять!
– Один человек сам себя не посчитал, – сказал майор. – Понимаете?
Бертолет загнал прямые, светлые брови под самую каску.
– Значит… вы думаете… Нет, нет, – пробормотал он, ужасаясь тому, что нетвердая догадка Левушкина становится реальностью. – Это еще надо проверить… Хорошенько все проверить и упаси бог сказать кому-нибудь.
– Почему?
– Искать его надо… проверять. Но пока никому не говорить. Эта мысль и так уже витает в воздухе… Быть беде!
– Боитесь?
– Подозрительности боюсь. Каждый начнет на другого коситься, все разладится. Как в бой идти, если самим себе не верить? Нет ничего страшней всеобщей подозрительности. Я это знаю!
– И я знаю, – сказал Топорков.
– Значит, так, – начал майор, и партизаны сразу подтянулись, услышав его спокойный голос. – Противник выследил нас и даже примерно установил состав. Вероятно, предстоят бои. Попытаемся их избежать. Для этого предлагаю уйти обратно к реке и под прикрытием тумана двинуться к Гайворонским лесам… Других мнений нет?
– Никак нет, – поспешил ответить за всех Миронов.
– У вас, Гонта? – спросил Топорков, и взгляды их сошлись, как штык к штыку в фехтовальной позиции, и, кажется, даже легкий звон прошел от этого жесткого соприкосновение.
Гонта ничего не ответил, пошел к телеге.
– Ты чему радуешься, отставной старшина? – спросил Гонта, вышагивая рядом с Мироновым.
– А чего? – сказал Миронов, помахивая кнутом. – Главное – приказ четкий, задача разъяснена.
– Эх, голова… – буркнул Гонта. – Если б майор двинулся ночью, как я советовал, мы бы сейчас далеко были!
– Майор – фигура, – пояснил Миронов авторитетно. – Он начальником гарнизона был. Шутка ли! В уставе сказано: «Имеем право привлекать к ответственности военнослужащих, не проходящих службу в частях данного гарнизона, а также проводить дознания!..» Во!
