Образ революции в идеологических течениях предреволюционной России - страница 6

Поэтому «общая воля» должна быть абсолютной, чтобы «получить выражение именно общей воли; в государстве не должно быть ни одного частного сообщества, отвлекающего волю граждан от блага общества»[19]. Для достижения этой цели Руссо изобрел даже специальную «гражданскую религию», которая была призвана заменить все существующие конфессии. Таким образом, революционный эгалитаризм Руссо практически мог привести лишь к либеральной модели общества, в которой содержится презумпция, что в условиях свободного обмена каждый гражданин может стать независимым и богатым, что нашло отклик в ряде современных теорий, таких как народного капитализма, «государства всеобщего благоденствия», «открытого общества» и других. Поэтому последователи внесли существенные коррективы в буржуазный революционизм Руссо, что и произошло в ходе Французской революции, воплотившей сущностные черты социального переворота в образ революции.

Последователи Ж-Ж. Руссо, отталкиваясь от его теории, пришли к взаимоисключающим выводам – либерализму и коммунизму. Представители первого направления общеизвестны, так как они являлись действующими лицами становления буржуазного правопорядка. Второе направление вылилось в различные коммунистические течения утопического и материалистического толка. Объединительным началом для них явилось стремление революционного свержения государства новых собственников – буржуазии – и установление бесклассового общества, то есть коммунизма.

Эпоха буржуазных революций породила революционную идеологию, что в свою очередь сделало революцию предметом научного изучения и политических интерпретаций. Успехи социальных преобразований положили начало теории динамики общественных отношений, нашедшей отражение в трудах Кондорсе, который сформулировал собственную схему всемирной истории и определил роль и место революции в историческом процессе. «Все говорит нам за то, – писал он, – что мы живем в эпоху всемирных революций человеческого рода… и для того, чтобы счастье, которое эта революция нам обещает … разве не необходимо изучать в истории прогресса человеческого разума препятствия, которых надлежит опасаться, и средства, которыми нам удается их преодолевать?»[20]. Кондорсе не создал теорию революции, но несомненна его заслуга в указании, что общественный прогресс подводит к изучению революций. Впрочем, для революционеров того времени не было необходимости в теории революции, так как она рассматривалась ими как возврат к естественному порядку, изначально присущему человеческому обществу. Поэтому теорию революции начинают создавать те, кто выступал против революционных преобразований, желая найти в теории средства, с помощью которых ее можно предотвратить, изменив ее образ в общественном сознании.

Их оппоненты, напротив, подчеркивали, что революция является закономерной формой развития общества и вызвана теми же причинами, что и эволюция. «С того момента, – писал А. Барнав, – как промышленность и торговля начали протекать в народ и создавать новый источник обогащения для трудящегося населения, подготавливается революция в политических учреждениях, новое распределение богатства производит новое распределение власти. Так же, как владение землей возвысило аристократию, промышленная собственность возвышает власть народа»[21]. К такому выводу, он пришел, будучи депутатом Учредительного собрания (1785–1792), хотя сам являлся сторонником свергнутой монархии. В то же время он оказался одним из немногих современников буржуазной революции, раскрывшим ее буржуазный характер, за что Ж. Жорес называл его труды «эскизом исторического материализма». Это дало повод И. Л. Попову – Ленскому отметить: «Радикализм Барнава был направлен не против монархических учреждений как таковых, а в сторону обновления социального строя, переставшего соответствовать новым общественным интересам»[22]. Впрочем, это не позволило ему правильно оценить политическую ситуацию и встать на сторону победоносной буржуазии.