Образы добра: люди и животные - страница 35

В Москве можно было заниматься конным спортом только с 12 лет. Дождавшись дня рождения, я в шесть утра взяла за руку своего папу, и мы поехали на ипподром. С тех пор каждую субботу я ездила туда с первым поездом метро – чистила лошадь, каталась на ней. Однажды я решила покатать своего брата, села вместе с ним. Он стал падать, потянул меня за собой. Я упала и сломала руку. После этого мама сказала: «Все, чтоб больше к лошадям не подходила!» Для меня это была ужасная душевная травма. Некоторое время я ходила к лошадям тайком. Сейчас, конечно, близкие давно привыкли. И мой муж тоже лошадей любит и с удовольствием на них ездит.

Вот уже два с половиной года у меня своя лошадь. Зовут ее Проблема – с таким именем она ко мне попала. У прежнего хозяина ее били лопатой по голове, питалась она на помойке. Лошадь натерпелась, бедная, стала злая. Первое время боялась ездить куда-то отдельно от табуна. Но сейчас она мне доверяет, я спокойно езжу с ней в одиночку.

Когда к лошади относишься с большим терпением, она очень хорошо это понимает, ценит и делает все, что нужно[4]

Живет Проблема недалеко от меня, на частной конюшне – там условия как в деревне: поле, табун… Приходишь к ней – чувствуется, что она ждет тебя: гугыкает, ржет. А летом, когда она гуляет в табуне, идешь по полю и кричишь ей издалека: «Паша!» – так ее имя сокращается. И она сразу голову поднимает и бежит навстречу. Причем когда зовут другие – не подходит. Мы гуляем с ней в лесу – бегаем друг за другом, играем. Бывает, конечно, что Паша не слушается. Я человек эмоциональный, иногда хочется ее «настегать». Но сдерживаю себя – она же как маленький ребенок, в ответ не может ничего сказать. Когда к ней относишься с большим терпением, она очень хорошо это понимает, ценит и сделает все, что нужно.

Когда я работала в детском доме, то привела на конюшню детей – им ужасно понравилось. Одна девочка заболела лошадьми сильнее меня.

Учусь я в Тимирязевской академии – тоже, конечно, из-за лошадей. Сначала поступила в педагогический, но для меня это было ужасным мучением. А сейчас четвертый год хожу на учебу как на праздник. Моя будущая профессия – зооинженер, специальность – коневодство.

Я даже не знаю, почему я так люблю лошадей. Вот наместник Оптиной пустыни сказал однажды (у них там образцовая конюшня): «Я так люблю быть на конюшне с лошадьми! Потому что они молчат. И все понимают». Действительно, к ним можно прийти, все рассказать, они посмотрят на тебя добрыми глазами и вроде бы все поймут.

Мария Капустина, научный сотрудник реставрационного центра:

– Попугайчики создают в нашем доме атмосферу мира, покоя, гармонии. Я живу за городом, и посторонних звуков, как в городе, у меня нет. И вот только встает солнце, птички начинают радостно чирикать. Когда приезжают городские гости – они все говорят одно и то же: «Разорались тут! Как ты можешь тут спать?!» Это бывает очень смешно.

Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как моя дочка (ей было семь-восемь лет) срочно захотела – вынь да положи ей – волнистых попугайчиков. Но как это часто бывает, более 15 минут она ими не занималась. Зато они стали очень интересны мне. Когда попугайчик был один, он сидел такой грустный, что мы купили ему второго. Как мне объяснили, попугаи говорят, только если нет пары – оттого, что им скучно и плохо. Мне показалось, что это издевательство над птицами: что мне, поговорить не с кем? Да и ему интереснее говорить со своими! Я вообще против очеловечивания животных: когда им дают человеческие имена, едят с ними из одной миски, любят неумеренной любовью. У нас ничего такого нет. У нас птицы живут своей птичьей семьей, мы живем своей. А я просто за ними наблюдаю. Лежишь на кровати, отдыхаешь – и смотришь на них. Я называю свою комнату «райский сад»: у меня много герани неописуемой красоты, солнечная сторона, цветные – райские! – птицы, иконы: Господь со святыми.