Прогулка к павильону обычно завершалась чашкой крепкого кофе с яблочным штруделем, до которого Гитлер был весьма охоч. Снаружи со смотровой площадки через большие стекла павильона можно было наблюдать, как внутри павильона ординарцы расстилают на столах белоснежные скатерти. В центр стола неизменно ставилась ваза с цветами, подле тарелок укладывались столовые приборы.
Поддавшись на уговоры Евы, Гитлер не спешил заходить в уютный теплый павильон, заполненный светом, и продолжал позировать Гофману, выбиравшему наиболее выигрышный ракурс.
Настроение у присутствующих было приподнятое. Во всяком случае, не каждый день можно было увидеть фюрера в столь благожелательном настроении. Неожиданно Гитлер подозвал к себе ординарца, стоявшего у дверей в ожидании очередного распоряжения, и, протянув фуражку с альпийской палкой, направился в здание.
Обычно фюрер предпочитал сидеть у самого окна, с одной стороны которого была видна лужайка, огороженная перилами у самого обрыва, а с другой – живописная долина.
– Присядьте сюда, Линге, – предложил фюрер своему личному слуге.
Гейнц Линге немедленно присел на стул напротив и в ожидании смотрел на фюрера, понимая, что разговор пойдет о текущих делах. Сопровождающие Гитлера тактично расположились за соседними столами, чтобы не помешать разговору.
– Вы мне сказали, что у вас скопилась целая папка прошений солдат на брак с иностранками?
– Так точно, мой фюрер, – с готовностью отозвался Линге.
– Она сейчас при вас?
– Да, мой фюрер, – приподнял он кожаную папку, лежавшую на коленях.
Подошедший ординарец расторопно и очень умело, как проделал бы вышколенный баварский официант, расставил на столе чашки с кофе (очень крепкий черный для Гитлера и со сливками для камердинера), тарелки с булочками, в отдельной неглубокой посуде масло и мармелад. В большом блюде поставил перед Гитлером его любимый яблочный пирог.
– Вы положили в кофе шоколад? – неожиданно спросил Гитлер у ординарца.
– Да, мой фюрер, – охотно отвечал офицер. – Самый лучший, швейцарский.
– Как называется марка шоколада?
– «Херши».
– Эту марку в Швейцарии заказывают американцы для своих солдат. В Германии тоже делают хороший шоколад, – буркнул фюрер.
– Я могу заменить и положить наш шоколад, – с готовностью отозвался ординарец.
– Не нужно. Пусть останется. – Сделав небольшой глоток, одобрительно кивнул: – А кофе и в самом деле очень хорош.
Ординарец довольно улыбнулся – похвала рейхсканцлера была приятна.
– Рад, что вам понравилось, мой фюрер.
– Хм, а он сладкий… Сколько же вы сюда положили шоколада? – полюбопытствовал Адольф Гитлер.
– Половину плитки.
Покачав неодобрительно головой, Адольф Гитлер произнес:
– Вижу, что вы ничего не жалеете для своего фюрера. – Когда ординарец ушел, рейхсканцлер вновь обратился к камердинеру: – Так на чем мы с вами остановились?
– Вы спрашивали меня о прошениях наших солдат на брак с иностранками.
– Ах да… Вы как-то обмолвились, что таких прошений набралось уже около ста?
– Точно так, мой фюрер.
– Я бы хотел просмотреть эти прошения после того, как полакомлюсь вот этим восхитительным штруделем. Знаете, ведь австрийцы настоящие гурманы, только такая нация могла придумать штрудель. А какое у него тесто!
Отрезав небольшой кусочек пирога, Гитлер с большим аппетитом зажевал его. Обычно фюрер ел быстро. На завтрак уходило не более пяти минут, на обед поболее – целых двадцать. Но этот штрудель он ел медленно, никуда не торопясь, наслаждаясь процедурой поглощения.
