Ева уже не удивлялась тому, что Ангелина читает ее мысли:
– Это Данте. Средневековый поэт богослов. Он написал комедию.
– Ах да. Это про чистилище, всех грешников и семь уступов очищения? – не оборачиваясь, спросила Ангелина.
– Именно, – Ева вздрогнула от удара грома прямо у нее над головой. – Чертов Данте со своим адом, – пробурчала девушка.
Дальше девушки пробирались через лес, скользя ногами по глинистой сырой земле. Лес был мрачный, на стволах почти каждого дерева рос серый мох, и от этого даже молодые деревья казались старыми. Дневной свет не пробивался сквозь ветви, поэтому было очень темно, что очень затрудняло передвижение. Спотыкаясь и постоянно оступаясь, Ева шла за Ангелиной и пыталась вспомнить, когда ее жизнь раскололась на две части: до и после. Разве могла она подумать, что ей когда – то будет так нестерпимо плохо. Что придется проживать такой странный и жуткий период своей жизни. Ева чувствовала себя птицей, запутавшейся в силках. Но она еще жива, да потому, что умереть было бы слишком… прекрасно.
– Похоже, ты сдалась, – наконец произнесла Ангелина.
– Я разочарована. Ева мгновение колебалась с ответом. Потом смахнула прядь волос, постоянно спадающую на глаза, и с вызовом посмотрела на Ангелину. – Да, мне очень тяжело. И мне давно кажется, что я не живая или живу чьей-то кошмарной жизнью, будто отбывая наказание за чьи-то грехи. Меня преследуют кошмары днем и ночью. Но я стараюсь… – тут губы Евы дрогнули. Что-то из нутрии сдавило горло. Слезы предательски брызнули из глаз, прервав пламенную речь девушки, так и не дав договорить до конца.
– Держащий в руках молоток видит только гвозди, – спокойно сказала Ангелина и, повернувшись спиной к девушке, продолжила свой путь. Ева всхлипнула и поспешила за ней в страхе остаться одна в этом темном, мрачном лесу.
– Это тоже, наверное, говорила твоя бабушка, – тихонько пробурчала себе под нос Ева.
– Угу, – тут же ответила Ангелина. Через какое-то время девушки вышли к реке. Она была узкая, но с очень быстрым течением. Спустившись с кручи, они пошли по тропинке, усыпанной желтым сырым песком. Вскоре девушки подошли к самому берегу. Неприветливая река, с шумом несущая в даль свои воды, все больше и больше не нравилась Еве. Она шептала и пугала, навела какой-то необъяснимый страх своей темной бездонной и зловещей душой. У самой реки расположились огромные валуны, овальные и гладкие, словно доисторические яйца.
– Где лодка? – тяжело дыша и убирая со лба прилипшие волосы, спросила Ева, – ты же сказала, что нас уже ждут.
– Вот и наша лодка, – спокойно ответила Ангелина и показала куда – то за большой овальный камень.
Ева посмотрела в сторону, куда указала Ангелина, и с ужасом увидела приближающуюся лодку, которую впрочем очень сложно было назвать лодкой. Скорее всего это было небольших размеров берестяное каноэ, которое, как сумасшедшее, прыгало по волнам бурной реки. Этой ветхой посудиной, управлял какой-то человек, одетый в черный плащ с большим накинутым на голову капюшоном. Он стоял на коленях на дне лодки и ловко орудовал одним огромным веслом.
– Ты хочешь сказать, что мне придется сесть в этот гороховый стручок? – с возмущением спросила Ева.
– Ничего не бойся, – Ангелина повернулась в сторону лодки, и помахала рукой гребцу.
На губы Евы выползла горькая усмешка. Страшно было даже представить, как она поплывет на этой посудине через речку на другой берег. Ева некоторое время смотрела в спину Ангелине, потом перевела взгляд на лодку:
