Ненависть… Лютая человеческая ненависть к себе подобному… И если ненависть одних была понятна и естественна, как рождение и смерть, как сон и явь, – ведь они защищали свою землю и свою свободу, то ненависть других не поддавалась объяснению. Вряд ли нашелся бы мудрец, даже среди самых великих, способный пояснить природу этой непостижимой ненависти. Человек приходит в дом такого же человека, который ни словом – ни делом, ни явно – ни в мыслях не навредил ему, не ведал даже о его существовании, и с патологической ненавистью, со звериным остервенением бросается на него. А потом – кровь, много крови… либо своя, либо чужая… и своя, и чужая… И горе… горе… горе… в саклях и лачугах, в землянках и избах, в хижинах и юртах… везде… Вчера… сегодня… завтра… И ничего не меняется – это люди… человечество…
Над полем закружили вороны, почуявшие приближение часа щедрого угощения. Чуть поодаль, на возвышенности, сбивались в стаю неуклюжие голошеие падальщики, в ожидании своей доли от пиршества смерти. Природа застыла в зловещем безмолвии, даже солнце, казалось, остановило свой бег по вечному кругу. Со стороны моря, с далеких западных берегов дул теплый ветер, словно пытаясь вдохнуть силы в захватчиков, паруса которых он раздувал, подгоняя это многочисленное воинство к алтарю Эола. Союзники же нахов – величественные и невозмутимые горы – высились за их спинами, мощной грудью своей разрывая в клочья чужие ветра. Их грозная сила и основательность воодушевляли, уютные ущелья вдохновляли. Там, на самом пике самой высокой горы, восседал великий Села, готовый прислать небесное воинство на помощь детям своим, если их собственные силы истощатся.
Отважный Муоца подъехал к выстроившемуся войску своему и, подняв меч, повернулся к воинам.
– Арс-вай! – словно гром с небес прогрохотал его могучий бас.
– Арс-тох! – отозвалось войско на боевой клич своего предводителя.
Передав поводья товарищу, предводитель нахов вышел вперед.
Из стана врагов под яростный рев соратников навстречу Муоце выступил великан в устрашающем шлеме, с разукрашенным щитом в одной руке и внушительных размеров мечом – в другой.
Противники обменялись оценивающими взглядами, сделали по паре выпадов, как бы разминаясь, и со свирепостью тигров ринулись навстречу друг другу. Какое-то время был слышен только скрежет каленого металла. Блики солнца, отбрасываемые доспехами и клинками бьющихся, метались по рядам воинов, напряженно наблюдавших за поединком.
Это были достойные соперники, равные в силе и мастерстве. Однако на стороне наха было главное преимущество – он был значительно моложе и выносливее.
Чужеземец стал уставать. Удары его становились слабее, движения – медленнее и монотоннее.
Муоца выставил щит против направленного в голову меча и, изловчившись, со всей силы нанес ответный удар в шею. Голова врага повисла на тонкой коже, из вен брызнули обильные струи крови и… на землю рухнула первая жертва жестокой битвы.
Муоца поднял окровавленный меч.
– Арс-вай!
– Арс-вай! – восторженным ревом отозвалось войско на победу своего предводителя.
Муоца вернулся к ликующим нахам, развернулся в сторону ощерившихся пиками шеренг врагов и поднял меч над головой.
– Арс-вай! Бейте врага, к,онахи! На колени его! Арс-тох!
Нахи начали древний боевой танец.
Каждая г,ера выстроилась в свой круг, и над затаившимся в ожидании кровавой бури полем прогремела разноголосая песнь во славу могущественного бога войны Арса. «Арс-вай! Арс-тох! Б,ав! Б,ав
