Однако мы были бы неправы, оборвав рассказ на этом месте, поскольку то, что некоторые сочли концом Вятской земли, в действительности, явилось для нее рождением к новой жизни. Поистине, по слову Апостола «сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется душевное тело, восстает тело духовное» (1 Кор. 15, 43—44) – в октябре того же трагического и благословенного 1657 г. в Москве на Церковном Соборе была учреждена самостоятельная Вятская епархия с центром в г. Хлынове. И у нас есть все основания считать, что это великое событие не только было неразрывно связано с историей вятской иконы Спасителя, но и во многом ей предопределено.
Для этого нам необходимо мысленно перенестись из октября 1657 г. на десять лет назад в солнечный и морозный день 14 января 1647 г., когда на Яузской площади Москва торжественно встречала Нерукотворный образ Спасителя, принесенный с Вятки по повелению 16-летнего царя Алексея Михайловича и Патриарха Иосифа. В тот же день молодой царь, приняв вятскую святыню на свои «рамена», внес ее Фроловскими воротами в Кремль, впоследствии наименовав их Спасскими (5, С. 72—73).
Все это время рядом с царем был архимандрит Никон, будущий патриарх Московский и всея Руси, а пока – талантливый и деятельный наместник Новоспасского монастыря, в котором в те месяцы завершалось возведение величественного Преображенского собора – усыпальницы рода Романовых. Возможно, именно архимандрит Никон обратил внимание молодого царя на то, что первое чудо от вятского образа Спасителя – исцеление от слепоты хлыновца Петра Палкина (12 июля 1645 г.) – практически совпало с днем восшествия царя Алексея Михайловича на престол Российского государства (14 июля 1645 г.).
Известно, что и предложение сделать точный список с вятской святыни, также исходило не от патриарха, а от царя, в особой милости у которого в те годы был новоспасский архимандрит. 10 сентября 1647 г. этот список, щедро одаренный царем, был с почетом отправлен в Хлынов, а сам образ, прославленный множеством чудес и исцелений, спустя несколько дней 19 сентября был торжественно перенесен в Новоспасский монастырь и поставлен в иконостас Преображенского собора (5, С. 76—78). Все эти обстоятельства ясно указывают на исключительную роль архимандрита Никона в судьбе вятской иконы.
Что сделано – сделано. Пути Господни, как известно, неисповедимы. Для судеб Вятской епархии важно то, что она была создана «волей и благословением» именно этих людей – царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона. Произошло это через 10 лет после принесения в Москву вятской иконы – в том самом 1657 г., когда Господь, взирая на молитвы вятчан перед присланным из столицы списком с Его Нерукотворенного образа, положил конец страшной моровой язве.
Известно, что чудеса от царского списка происходили и раньше, в том числе когда он шел из Москвы в Хлынов через казанские земли. И все же эти чудеса, если так можно сказать, имели «локальный характер» – были связаны с конкретным человеком, случаем, местом. Но события весны 1657 г. явили нечто принципиально иное – впервые знаком особой милости Божией была отмечена вся Вятская земля, в обширных пределах которой одновременно прекратилась смертоносная болезнь. Словно Сам Христос избрал ее в Свой особый удел, и теперь царю, патриарху и освященному Собору лишь оставалось облечь это избрание в адекватные формы церковного устройства и канонического права. Так родилась Вятская епархия.
