Мысль о том, что Гер может быть жив, не оставляла меня весь вечер. Перед тем, как лечь спать, я пришла к маме и рассказала ей о нашем разговоре с Кирой.
– Она не была на похоронах, она не видела его мертвым, поэтому не может поверить в то, что его больше нет. Ужасно, если она придумает себе то, что он жив, и будет его ждать всю жизнь.
– Ты не веришь, что могла быть ошибка? – спросила я.
– Все возможно, – пожала плечами мама, – но я бы на это не надеялась. В любом случае, если он жив, он даст о себе знать…
– Верно! – оживилась я. – Он же напишет ей!
– И Ян должен написать мне… – бормотала я себе под нос, укладываясь спать, – обязательно напишет…
Вскоре я получила весточку от Яна, он сообщал о том, что его отправили на фронт, но он не мог сказать куда именно. Говорил, что с ним все в порядке и просил меня обязательно ему писать, чтобы он знал, что я жива и здорова. Я тут же села писать ему ответ, но письмо не складывалось. Написать всю правду о том, как я устаю, бегая между курсами медсестер и больницей, о том, что у меня до сих пор не сошли мозоли от лопаты, которой я рыла щели, о том, что я сильно беспокоюсь за его сестру, о том, что я до ужаса боюсь того, что немцы придут в Ленинград? Нет, об этом я не хотела писать, Яну на фронте и так не сладко, зачем ему лишние переживания обо мне. Я отложила письмо. Придумать что-то интересное я не могла, в моей голове было лишь беспокойство и страх.
В воскресение у меня появилось свободное время, и я решила навестить Валю. Сначала я зашла к Кире в надежде, что она составит мне компанию, но Кира отказалась, она была поглощена своим занятием, которое меня еще сильнее обеспокоило.
– Решила добавить цветы на пояс, как тебе? – сказала Кира, показывая мне почти готовую розу из белой ткани. – Хочу, чтобы мое свадебное платье было самым красивым…
– Оно уже самое красивое, – ответила я, с беспокойством глядя на подругу.
Свое свадебное платье Кира закончила шить несколько недель назад, оно действительно было самое красивое из всех платьев, которые я видела когда-либо. Однако, сейчас от этой белой струящейся красоты с кружевной фатой, висевшей на плечиках на дверце шкафа, веяло безумием.
– Говорят, шить самой себе свадебное платье – плохая примета, – произнесла Кира, не отрываясь от шитья, и не замечая, как большая слезинка упала на ее руку.
– Кира… – я села рядом с подругой и взяла ее за руку.
Я не знала, как можно ее утешить. Можно ли вообще подобрать слова, чтобы горе стало меньше?
– Все нормально, – после небольшой паузы произнесла Кира, глядя мне в глаза и вытирая слезы, – мне есть ради чего жить, я сделаю все, чтобы наш ребенок родился, выжил и стал достойным человеком, как и его отец!
– Кира, если тебе что-то нужно ты скажи, я тебе помогу, – с любовью произнесла я.
– Спасибо, родная, я знаю! – ответила Кира, и слабая улыбка осветила ее лицо. – Ты собиралась к Вале, иди, со мной будет все хорошо, передавай ей привет.
– Передам, – с облегчением произнесла я, видя, что Кира успокоилась.
– Кстати, папа теперь работает на Кировском заводе и сказал, что они начали делать танки, – сказала Кира, отложив шитье.
– Ты написала Яну о ребенке? – спросила я, воспользовавшись тем, что Кира затронула тему войны. – И о…
– О Гере? – продолжила Кира.
– О Гере… Ян написал тебе?
– Да, я получила от него письмо, но я не знаю, как ему ответить, – пожала плечами Кира, – не хочу ему добавлять беспокойства…
