Обручье - страница 37

– Сварог, – догадался всезнающий Ботаник. – Сварог – божество небесного огня. Видите, кресты – это солярные символы.

Паша солидно кивнул, и мастера принялись поднимать второго идола.

– Можно подумать, у этого товарища зубы болят, – прокомментировала Катька, – ишь как злобно смотрит.

– Не злобно, а бдительно! – возмутился Курочкин. – Вы ничего не понимаете! Это же Перун, бог войны и грозы! Он будет охранять наш лагерь!

– Ага, понятно. В компании с Ваксой, – съязвила Катька.

– Будто никого повеселей вырезать нельзя было? Тоже мне, украсили лагерь! Даже собака на этих типов рычит! – продолжала ворчать она по пути на раскоп. – Нет, в самом деле, у меня конкретное ощущение, что они мне в спину смотрят. Пристально!

– А ты обрати внимание, как у них глаза сделаны, – вмешался в разговор топавший позади Вася, – у них в середине зрачка маленькие дырочки проковыряны, и от этого взгляд и кажется живым. Известный приём скульпторов, между прочим!

Катька сердито обернулась:

– Все–то ты знаешь! А я вот считаю, что там, где люди живут, интерьер должен быть повеселей. Ты у меня дома нэцке видел? Тоже, между прочим, бог, только китайский, зато толстый и симпатичный. Вот что надо дома держать! Словом, мне эта парочка не нравится, у меня предчувствие!

Но, несмотря на Катькины предчувствия, жизнь в экспедиции текла безмятежно и мирно, даже обещанные метеопрогнозом на конец недели ливни пролились в стороне, на другом берегу Волги. Серые тучи, как ни клубились, не смогли переползти реку.

Каждое утро, позавтракав и как следует наплававшись, все шли на раскоп. По свистку Игоря начинался очередной трудовой день, с десяти до четырёх, с перерывами на купание и обед. Лиске самой смешно было вспоминать, как она волновалась из–за первой находки. Керамики, как здесь звали глиняные черепки, было даже чересчур много. Можно подумать, обитатели городища целыми днями только и делали, что били посуду. Сперва Лиске было интересно сортировать черепки, потом она соскучилась и захотела найти что–нибудь новенькое, кольцо или хотя бы бусину. Наташка со Светкой, перебиравшие на соседнем квадрате, подобрали целых две. Блекло–голубые, похожие на пузатые бочоночки, бусины выглядели до ужаса неприглядно, но профессор пришёл в полный восторг. Наташка и Светка сделались героинями дня и до вечера ходили с задранными носами.

– Это свидетельство древних торговых связей, – объяснял профессор, держа на ладони только что извлечённую из комка грязи бусину. – Они приплыли из далёкой Азии. По Волге и Каспию проходил торговый путь из варяг в арабы, такой же древний, как «из варяг в греки» по Днепру и Чёрному морю.

– Некрасивые совсем, – пробурчала терзаемая завистью Катька, – цвета никакого.

– Это иранская бирюза. По легенде, бирюза рождается из слез людей, потерявших возлюбленных. На самом деле бирюза – минерал органического происхождения и стареет от времени, выцветает и разрушается. Но некогда эти бусины были ярко–синего цвета и наверняка стоили очень дорого.

Профессор в последний раз полюбовался находкой и стряхнул бусины в бумажный пакетик, поданный Маргаритой.

– Их поместят в музей? – с надеждой спросила Наташка, пытаясь напоследок заглянуть в пакет.

Марго с треском заколола его скрепкой.

– Все находки будут зашифрованы и пополнят коллекции! А вы расходитесь, довольно толпиться, до перерыва ещё сорок минут! Игорь, где ты, в конце концов! Призови немедленно детей к порядку!