Никита Михайлович думал о Саше Гвоздикине. Думал, что парню не хватает чуткости к природе, которая необходима для обряда. Думал, что неизученная Сашина болезнь, из-за которой он не чувствует чужое колдовство, может ему помешать. Думал, что доверие и подаренный шанс могут помочь ему, но в то же время ставят обряд по угрозу.
– Завтра утром, – наконец сказал он, предвкушая очередную бессонную ночь. – Завтра утром мы примем окончательное решение.
– В пользу твоей дочери, конечно, – фыркнула Белозёрова.
Крик рвался с губ. Больше сдерживаться Никита Михайлович не мог.
***
Когда небо начало наливаться сливовым, Злата засобиралась домой. Она привыкла приходить до заката: отец не любил, когда она гуляла по ночам, а ей этого и не хотелось. Когда садилось солнце, Злате становилось неуютно. Ночью она чувствовала себя беззащитной.
– Напишу вам, если узнаю что-то об обрядах, – пообещала она.
Саша вскочил, сунул свою гитару в руки оказавшегося рядом Ярослава и сделал пару шагов к Злате. Дежурная фраза «давай провожу» вырвалась у него раньше, чем он успел о ней подумать. Саша часто порывался проводить Злату до дома. Ему, впитавшему сюжеты мелодрам, которые мама смотрела по вечерам, этот «бытовой ритуал» казался испытанием. Если он пройдёт его, если получит разрешение дойти вместе со Златой до кирпичного дома с синей крышей, то что-то обязательно изменится.
Злата покачала головой. Золотистые волосы волнами упали вперёд, на грудь, и Саша едва сдержал вздох.
– До завтра, – Злата ушла, оставив после себя шелест кустов шиповника и лёгкий флёр огненного колдовства в воздухе.
Её мягкое солнце тут же заполонила вязкая раскалённая лава.
Саша выдернул из рук Ярослава гитару. Усевшись на ствол, принялся перебирать струны. С каждой минутой движения его становились всё резче, лицо хмурилось всё сильнее.
– Слушай… – начал было Олег, но Саша тут же его перебил:
– Ненавижу! Как это понимать? Это была моя сто тридцать четвёртая попытка!
– Сто тридцать пятая, – поправил Олег.
– Да хоть сто пятидесятая!
– Может пора привыкнуть, что твоя пламенная любовь не взаимна?
Голос Ярослава был спокойным, без тени иронии или издёвки. Но Сашу это только сильнее взбесило. Он и сам знал, что между ним и Златой возможна только дружба. Крепкая, надёжная дружба, и в огонь, и в воду. Но когда эта мысль приходила в голову, на Сашу накатывала безысходность. Он чувствовал себя одиноким и беспомощным. Перед глазами мелькали отблески золота в Златиных волосах. Они ослепляли, и Саша растворялся в серой матовой пустоте.
***
Злата не хотела проводить обряд.
Пусть главным назначат кого угодно, пусть даже раздражающую, везде сующую свой нос Чешуеву – только не её, не Злату. Пусть она постоит где-нибудь в стороне, в самом дальнем ряду. Ей всё равно хватит сил дотянуться до солнца. Зато река не сможет дотянуться до неё.
В прошлом году Злата провела обряд идеально. Её движения были точными и свободными, она безошибочно угадывала время, когда следовало переходить к следующему этапу. Даже в конце, когда обряды сливались в один, когда пришли земляные, Злата сделала всё правильно. Не было заминок. Не было осечек.
Но внутри Злату била такая крупная дрожь, что, казалось, органы вот-вот рухнут вниз, сделай она одно резкое движение. Мысли её путались и, сколько она ни пыталась сосредоточиться на обряде, возвращались к реке.
Река была близко. Слишком близко. Настолько близко, что Злата задыхалась и тонула в её силе и влажном запахе.
