Ярослав отступил и помотал головой, стряхивая с себя отколки тарелки. Я замерла перед ним, как кролик перед удавом. Глупый, растерянный кролик. И видела, как бешенство уходит из его глаз, уступая месту … панике.
- Беата…, - прошептал Ярослав.
Я только замотала головой, чувствуя, как по щекам текут слезы, и попыталась убежать из кухни. Но Ярослав преградил мне путь.
- Беата.., - повторил беспомощно.
От страха я отчетливо икнула, оттолкнула его (и откуда только силы взялись!) и выбежала из кухни. Ноги сами собой принесли в Пашкину комнату. Я закрылась на замок и рухнула на кровать. Никогда до этого я столько не плакала.
Пашка, решивший узнать, куда я делась, постучался в дверь, но я не открыла.
Глотая слезы, почти нормальным голосом сказала, что у меня очень болит голова, и я хочу немного полежать. Пашка, привыкший к моим внезапным мигреням, посочувствовал и предложил принести лекарство. Ненавидя себя за ложь и его за заботу, ответила, что уже выпила таблетку. Он еще постоял у двери, а потом ушел.
Когда окончательно стемнело, я тихонько выползла из Пашкиной кровати, осторожно открыла дверь и выбралась в коридор. Мне срочно нужно было спрятаться в комнате, выделенной для ночлега, пока Пашка не вернулся и не принялся за допрос с пристрастием.
В коридоре было темно и пусто. Я шагнула, споткнулась обо что-то и почти рухнула, но меня вовремя подхватили.
- Беата, - тихо сказал Ярослав.
Я опять задёргалась, как припадочная.
- Тихо, тихо, - он попытался меня успокоить.
Напрасно. Я выворачивалась, лягалась и, кажется, попыталась его укусить. И все это молча.
- Прости. Прости, Прости, - с отчаянием повторял он, не разжимая рук.
Наконец до него дошло, что я не успокоюсь, пока он меня держит.
Помог встать, отпустил и отошел. Кажется, хотел что-то еще сказать, но я в панике припустила по коридору, ворвалась в свою комнату и прижалась к двери, всерьез раздумывая над тем, чтобы подпереть дверь комодом. И пододвинуть шкаф.
- Беата, - раздалось из-за двери, - прости меня. Я не хотел тебя напугать. Ты только не плачь. Пожалуйста, Беата.
Рука нащупала дверной замок, я повернула его, запираясь, и быстро прошла в ванную. Скинула одежду и встала под душ. Стояла и снова плакала. Уже не столько от страха, сколько от отчаяния.
Неужели Пашкин брат принял меня за такую особу, с которой можно себе позволить такое?! Да еще в доме родителей?
Мама пришла ко мне уже ночью, когда я немного успокоилась и легка в постель.
- Все еще болит? - спросила, когда я открыла ей дверь.
- Уже получше, - пряча лицо и радуясь, что так и не включила свет, ответила ей.
- Паша сказал, ты выпила лекарство и спишь.
- Угу, - кивнула, не спеша признаваться, что рыдала в Пашкиной комнате.
- Бедный ребенок, - мама обняла меня и поцеловала.
- Мам, - сказала я, - мне завтра надо домой пораньше. Я вызову такси?
- В воскресенье? - удивилась мама.
- С девочками договорилась и совсем забыла, - соврала я.
- Хорошо, - согласилась мама. - Но я могу тебя отвести.
- Нет, вы поспите, - тут же отказалась. - Я сама доберусь.
- Ну, хорошо. Только напиши, когда приедешь.
- Конечно.
- И номер такси пришли, - потребовала мама. - На всякий случай.
- Обязательно.
- Спокойной ночи.
- И тебе. Папу поцелуй.
- Конечно.
Мама ушла, а я всю ночь так и не сомкнула глаз.
Меня сегодня первый раз поцеловали … по-взрослому. Нет, я и раньше целовалась с мальчишками, но по сравнению с Ярославом, это был детский лепет.
