Нас, как медиков, это действительно шокировало. О какой гигиене, санитарии и дезинфекции могла быть речь? Я уже молчу об эффективном лечении и пресечении эпидемий. «Зачем мы здесь?», – хотелось крикнуть мне. Тут нужны не медики, а вышибалы, которые в состоянии уносить и заносить людей днём и ночью. Вот и все, что можно сделать в этом месте.
– Как вы помогаете больным? – спросил не менее шокированный Томас.
Эсэсовец оскалился улыбкой.
– Никак. Медикаментов нет. Никто не напрягается. Тут эти, – он кивнул в сторону больных, – либо сами поправляются и уходят дальше работать, либо умирают.
Двухэтажный блок номер 10, переоборудованный под лабораторию, внешне ничем не отличался от остальных. Такое же кирпичное здание с табличкой номера. Здесь было светлей, просторней, намного чище и почти пусто, что резко контрастировало с тем, что мы увидели ранее. Тут был кабинет врача с топчаном, деревянным рабочим столом, вешалкой и стулом. Далее были палаты с железными кроватями, личные кабинеты врачей, рабочие помещения для медсестер, санузел. Никакого медицинского оборудования почти не было. Запах хлорки и спирта, который типичен для больниц, здесь вообще не чувствовался. Это создавало впечатление, что мы вовсе не в больнице. В принципе, так и было. Мы собирались было уже выходить, как тут с палаты рядом со входом выскочил врач. Роста он был маленького, в круглых очках, с крючковатым носом. Внешность у него была отталкивающая, и наш Менгеле показался, по сравнению с этим врачом, просто красавцем.
Он быстро направился к нам вместе с медсестрой и протянул руку Менгеле: «Эдуард Виртс – главврач Освенцима. Мы все с нетерпением ждали вашего приезда. Пройдёмте».
И он увел доктора и Томаса вглубь блока. С нами он, видимо, знакомиться не захотел или не счёл нас достойными. Но мы были этому рады. Терпеть его общество совсем не хотелось, и мы снова решительно направились к выходу, стараясь как можно быстрее убраться отсюда. Из лагеря мы вышли той же дорогой, которой зашли, и сопровождающий эсэсовец провел нас к нашему новому месту жительства. Это были двухэтажные дома недалеко от территории лагеря. Обычные жилые дома, в которых обитал персонал Аушвица. Надо сказать, что людей здесь работало немало, но их все равно не хватало: охранники на постах, охранники в лагере и на выездных работах, надзиратели, надзирательницы, врачи, медперсонал, который, впрочем, набирался здесь из заключенных. Последние тоже могли в лагере занимать разные должности, так называемые капо. Они работали в канцеляриях, следили за порядком, работали на кухнях, складах и еще много где. Аушвиц был огромным хозяйством, которое требовало большой отдачи и безмерного количества рабочих рук.
Меня, Лорелей и Агнет поселили в одном доме на втором этаже. На первом были кабинет, столовая, санузел и гостиная, в которой жили ещё две девушки. Кем они были в лагере, я пока не поняла. Подруги поселились вдвоем в комнате, окна которой выходили на лес. Лорелей было не переспорить, поэтому мне досталась комната с окнами на лагерь. Теперь эта картина должна стоять у меня перед глазами день и ночь. Это было ужасно. Я подошла к окну и не могла заставить себя отвести взгляд от тех бараков, грозно смотрящих темными окнами.
Теперь, когда наконец-то за долгое время осталась одна, и первый шок миновал, я могла осмыслить все произошедшее.
