Не знаю, долго ли мы там стоим, но неожиданно раздается слабый, едва слышный голос:
– Вот так-то быть доброй, да?
Мы вздрагиваем. Голос до странности знакомый. Я оглядываюсь, обвожу взглядом верхние этажи окружающих нас зданий, однако в темноте трудно что-нибудь различить. Делаю шаг к середине улицы. Издалека продолжают доноситься звуки празднества.
Виолетта тянет меня за руку. Глаза ее прикованы к балкону напротив.
– Это он, – шепчет сестра.
Поднимаю взгляд и вижу фигуру в маске, облокотившуюся на мраморные перила балкона. Человек молча наблюдает за нами. Это он был распорядителем в нашей игре.
Сестра склоняется ближе ко мне:
– Он из Элиты. Это его я почувствовала.
Ирония жизни – те, кто носит маски, часто оказываются правдивее тех, кто ходит с открытыми лицами.
Сальваторе Лакона. Маскарад
Мы смотрим на человека в маске, и он замечает это.
Прислоняется к стене и достает откуда-то из-за спины лютню. Задумчиво перебирает струны, будто подстраивая инструмент, потом с нетерпеливым вздохом откидывает с лица маску дотторе. По плечам его рассыпается множество длинных черных косичек. Просторная рубаха расстегнута до середины груди, руки украшены массивными золотыми браслетами, которые ярко выделяются на коже цвета бронзы. Со своего места мне не удается рассмотреть черты его лица, но я вижу, что глаза у него медового цвета и они мерцают в ночи.
– Я следил, как вы вдвоем шли по улице в толпе, – продолжает мужчина с лукавой улыбкой и переводит взгляд на Виолетту. – Таких, как вы, невозможно не заметить. Должно быть, за вами тянется длинный шлейф из разбитых сердец, а идти по вашему следу опасно. И все же, я уверен, поклонники продолжают бросаться к вашим ногам, отчаянно стремясь снискать вашу благосклонность.
– Простите? – Виолетта хмурится.
– Вы прекрасны.
Моя сестра заливается краской. Я подхожу ближе к балкону и обращаюсь к незнакомцу:
– Кто вы?
Он начинает играть на лютне, отдельные ноты превращаются в мелодию. Музыка отвлекает меня – несмотря на небрежность жестов, этот парень играет мастерски. Гипнотически. За моим старым домом росли большие деревья, и мы с Виолеттой любили прятаться в их дуплах. Когда ветер шелестел листвой, получался звук, похожий на смех. И мы представляли себе, что так смеются боги, наслаждаясь прохладой весеннего вечера. Мелодия, которую исполнял загадочный музыкант, напомнила мне те звуки. Пальцы мужчины бегали по всей длине струн, задевая их быстрыми и легкими ударами, и музыка лилась – естественная, как закат.
Виолетта смотрит на меня, и я понимаю, что незнакомец сочиняет мелодию на ходу.
Он может заставить вас броситься в море со скалы напевами своей лютни.
– А что касается вас, – говорит молодой человек в паузах между нотами и перемещает взгляд с Виолетты на меня. – Как вы это делаете?
Я моргаю, не совсем включившись:
– Делаю – что?
Мужчина держит паузу достаточно долго, чтобы успеть бросить на меня раздраженный взгляд.
– О, бога ради, не надо так скромничать, – как прежде бесстрастно, говорит незнакомец, продолжая играть. – Очевидно, что вы из Молодой Элиты. Как же вы проделываете эти трюки с кровавыми линиями и с ножом?
Виолетта едва заметно кивает мне, после чего я отвечаю:
– Мы с сестрой уже не первый месяц ищем кое-кого.
– Так вот оно что? Я даже не предполагал, что мой скромный игровой столик пользуется такой популярностью.
