Обязательство из неосновательного обогащения: понятие, виды, механизм возмещения - страница 2

Так, в частности, Т.И. Илларионова в свое время указывала на то, что совокупность норм о неосновательном обогащении сложилась как пограничный институт, направленный на разрешение конфликтов между лицами, ранее не состоявшими в правоотношениях, либо субъектами недействительных или расторгнутых договоров. В основании применения института неосновательного обогащения обобщен более широкий круг пресекаемых деяний, чем в охранительных нормах институтов сделок или защиты права собственности: нормы о неосновательном обогащении соотносятся с охранительными нормами института сделок и защиты права собственности как общеотраслевые с мерами относительно специального характера[5].

На системообразующую роль кондикционного обязательства и общеотраслевой характер его норм указывают, хотя и не прямо, другие ученые. Так, A.Л. Маковский, комментируя положения части второй Гражданского кодекса РФ в год ее введения в действие, касающиеся изменений в регулировании отношений вследствие неосновательного обогащения, отмечал: «В основе происшедших изменений лежит, во-первых, взгляд на обязательства, возникающие вследствие неосновательного обогащения, не как на отдельный вид обязательства, а как на особый их род и даже, возможно, своеобразный (восполнительный) способ защиты гражданских прав и, во-вторых, понимание того, что этот институт относится к числу тех, которые непосредственно связаны с нравственными началами гражданского права»[6].

Действовавшее ранее гражданское законодательство[7] рассматривало кондикционное обязательство как самостоятельный вид обязательств, стоящий в одном ряду с договорным, деликтным и виндикационным требованиями. И хотя вопрос соотношения кондикционного обязательства с этими требованиями законодательством непосредственно не регламентировался, данная проблема все же исследовалась в плане допустимости конкуренции исков и изменения основания исковых требований, когда это было необходимо для установления истины по делу, а также для обеспечения наиболее полной и всесторонней защиты прав и законных интересов сторон в гражданском процессе[8].

Преобладающей в тот период была точка зрения, согласно которой конкуренция исков считалась недопустимой[9]. О.С. Иоффе, например, считал такую конкуренцию неприемлемой не только с практической точки зрения, но и ошибочной в теоретическом плане. По этому поводу он писал: «Поскольку спорящие стороны состоят в одном правоотношении, становящемся предметом гражданского спора, а дело возбуждено по поводу определенного нарушения данного конкретного правоотношения, речь может идти лишь о предъявлении соответствующего единственного иска, но не о выборе между несколькими исками, не об их конкуренции. Вот почему какая бы то ни было конкуренция исков должна быть отвергнута»[10].

Позиция недопустимости конкуренции исков аргументировалась тем, что у каждого требования о защите нарушенного права имеется свое основание возникновения, что обусловливает самостоятельность каждого требования по отношению друг к другу, поэтому наличие какого-либо одного из предусмотренных законом оснований исключает все другие основания для предъявления иска к данному лицу, вытекающего из данного конкретного правоотношения. «Именно поэтому, – писал О.С. Иоффе – конкуренция исков представляет собой внутренне противоречивое, научно-несводимое понятие, лишенное практической ценности»