Я смотрела на него, а в глазах темнело от нехватки кислорода. Наконец выдохнула и, словно, тут же резко и рвано сделала спасительный вдох, произнося его имя:
– Юн… – я жадно глотала влажный дождливый воздух, из глаз искры сыпались, их словно сжигало ледяным огнем.
Но тут же снова не смогла сделать вдох, Юн смотрел в мои глаза, а на его переносице залегла глубокая морщинка. Он точно увидел что-то страшное, но не решался сказать, что именно. Может, тоже самое, о чем мне говорил Вар сегодня? Что было не так с моими глазами?
Я снова задыхалась. Юн крепко сжал мою руку.
– Вспомни, нашу первую встречу, Ния. Что ты хотела со мной сделать? – Я едва могла услышать его сквозь невыносимое громыхание собственного пульса в висках.
Но вот зря он сейчас именно это вспомнил, я отчего-то выпалила неожиданно громко:
– Переехать!
Вдох.
Выдох.
Вдох….
– Хорошо… – он сам тяжело вздохнул и прижался тёплыми губами к моему виску.
– Хорошо?! Что хорошего в этом? – я даже не заметила, как мое дыхание восстанавливалось понемногу.
Юн осторожно прижал мою голову к своей груди и гладил по волосам.
– Дыши родная… просто ДЫШИ…
Меня снова накрыло волной ледяной дрожи. Но я дышала. Крепко сжимая в руке его толстовку, я всё ещё не верила в то, что он каким-то чудом был жив, в то, что он прижимал меня к себе. Его аромат… Его голос… я не могла поверить в то, что слышала его, он будто убаюкивал меня, раскачивая в своих руках:
– Все позади, моя маленькая Фурия.. Я здесь… рядом… Черт, малышка, больше никуда не отпущу тебя. Никогда.
Я наконец подняла голову и заглянула ему в глаза. Они были покрасневшими, словно он не спал несколько ночей. Юн зажмурил их, проведя указательным и большим пальцем к переносице и снова посмотрел на меня.
– Иди сюда… – он поднял меня на руки, будто я не весила ничего, усадил на один из валунов, он откинул портупею с оружием на землю, снял с себя толстовку с капюшоном и надел на меня. А потом избавился и от футболки.
Я смотрела на него, не понимая, для чего он это делал. Юн стал разрывать ее на тонкие длинные полоски, глядя на…
Мои руки…
Запястья истекали кровью, я и забыла, что разрезала их так сильно о камни. Он опустился на колени передо мной и стал обматывать кусочками ткани мне обе руки. Туго, но не слишком.
Я все ещё не верила.
Юн.
Он ЖИВ.
МОЙ ЮН ЖИВ.
Я застыла в своих мыслях, из которых меня вырвал жаркий, почти обжигающий поцелуй Юна. Он целовал меня так, словно этот поцелуй доставлял ему почти физическую, нестерпимую боль, как будто это происходило в самую последнюю минуту его жизни, покрывая каждый сантиметр моего лица.
Я закрыла глаза.
Боль внутри никуда не делась, но теперь я знала, что он жив.
Это главное.
Я растворилась в этом моменте. И знала, что теперь должна сделать. Но снова позволила себе быть слабой и отдаться сердцу, а не разуму. Понятия не имела, сколько прошло времени, но отстранившись от него, я выдохнула:
– Юн, я думала, что он убил тебя…
– Ния… – он прижал меня к себе сильнее, а я жадно вдохнула, вбирая его древесно-цитрусовый запах с нотками шоколада. – Ты же знаешь, я та ещё живучая скотина… Меня не так просто убить.
А я со своими эмоциями просто уже не справлялась.
– Я звонила… – я всхлипнула, чувствуя, как меня снова начинало накрывать от произошедшего.
Воздуха снова не хватало. Но каждое движение Юна успокаивало и возвращало в реальность, где он был жив.
– Тшшшш, тише, тише… Знаю. Прости. ПРОСТИ, РОДНАЯ. Если бы я зарядил чертов телефон и ответил тебе…
